Ловцы и сети, или Фонари зажигают в восемь. Дмитрий Рокин

Потому что ты не будешь юлить и что-то выдумывать. И я не буду.

      – А может, буду.

      – Не будешь. Ведь ты не такой, как все. И не любишь дискотеки.

      – Ты меня так хорошо знаешь?

      – Уже достаточно.

      Нетрепетная тема вырисовывала свои образы для Вовы: бельевые верёвки соседских балконов, на которых сушили простыни, и бабье лето, скованно танцевали на осеннем ветру, раздувающем смуглые закатные сумерки. С нижних этажей негромко доносилась расслабленная музыка. На парапете, недалеко от ребят, сидела, задумавшись, серо-чёрная ухоженная ворона, совсем высоты не боящаяся и своей птичьей надмирностью плюющая на обездоленность.

      – Раньше я был убеждён, что нет никакой любви, – по-нигилистски начал Вова. – Что вселенная просто сводит наиболее подходящих для спаривания индивидов в определённый момент времени. Такой простой, пошлый, расчётливый и совсем неромантичный закон жизни. А потом понял, что любовь, в общем-то, этому процессу не помеха, а скорее катализатор.

      В эту секунду Алёна очень внимательно слушала Вовин голос. Всегда низкий и красивый, но сейчас особенно интересный. Вова говорил о любви.

      – Любовь – это химия вселенной, – продолжил он. – Это самое обнажённое и беззащитное чувство, чистейшая эмоция без всякой страховки. Это свет в людях. Солнце в их груди. Луч во мраке жизни, освещающий путь в самые тёмные времена.

      Алёна коротко перевела на Вову удивлённый взгляд, вспомнив «его» сообщение про «свет в моей груди».

      – А ты романтик…

      – Любовь – это максимум человеческих отношений. Их квинтэссенция. Это предел человека как такового. Его пик. Его острие. Его суть. Любовь – это бессмертие. Любовь – это… Да блядь… Что я несу! – Вова разразился упоительным, как вечер, смехом, закрыв лицо рукой.

      – Вот теперь я тебя узнаю, – Алёна довольно и недовольно покачала головой.

      Он смеялся ещё некоторое время, а она смотрела на него, как на дурака, и робко улыбалась. Она лишь на долю секунды отвлекалась на новые надписи, которыми пестрели некрасивые стены возвышающегося лифтового отделения: «Вдыхали любовь. Выдыхаем пепел». Ворона улетела.

      – Фух… Ладно. Ты расскажи мне про любовь, – вымолвил на пологом, скачкообразном выдохе Вова.

      – Ну… Вообще ты хорошо сказал и совсем не глупо. Всё так и есть, – замялась Алёна, стесняющаяся обнажить душу: откровенность – всегда риск.

      – Да. Бог есть любовь, человек – продолжение бога: человек есть любовь, а любящий и любимый человек – это просто тавтология, – снова вывел рекламный слоган Вова.

      – Я любила как-то раз, – выпалила Алёна, набравшись смелости, точно обнажилась перед парнем впервые в жизни. Воспоминание прикрыл стыдливый фиговый лист румянца на щёках.

      Она замолчала, выхватив из памяти дорогое и хрупкое воспоминание. Выхватила, точно набрав в ладони кристально чистую воду из самой священной реки