Ловцы и сети, или Фонари зажигают в восемь. Дмитрий Рокин

с которой вспорхнула крохотная толика денег, на ней содержащихся.

      – Спасибо, конечно, но меня дико морозит, когда платит девушка, – виновато произнёс Вова, благодарственно напиток приняв.

      – Гуляй, рванина, я банкую, – дерзновенно заявила Алёна под стать слогу лица со шрамом, когда оно обращалось к Вове.

      Мерседес вернулся на опустевшую парковку торгового центра, расчерченную белыми ровными полосами мест и перечёркнутую чёрными кругами следов бунтарских шин. Вороная, смолящая улицы ночь больше не углилась в тусклых фонарях: брезжил сквозь подпалённый зарёй прохладный влажный воздух невесомый восход. Синеющая сумерками бирюза его яснее вычерчивала редких людей, вырывала по одному ночные силуэты из лап тьмы.

      – Даже не помню, когда последний раз встречала рассвет. Именно встречала, а не тусила где-то в подземелье клуба до утра. Теперь кажется, что именно спозаранку мир полон чудес и открытий.

      – Ночь – это время мечтать. День – время претворять мечты. А рассвет и закат переходные состояния между «хочу» и «сделаю», – Вова помешивал сахар древесной ложечкой-палочкой в необъятном кофейном стакане.

      Алёна зачерпнула из омута светлых воспоминаний фрагмент памяти, в котором она отливала в плавильном котле ночи из звёзд мечту. Но поделиться ей не решилась.

      – Когда расскажешь мне про любимую мечту?

      – Скоро, – Вова интригующе улыбнулся.

      – Скоро… Скоро мы погрузимся в переходное состояние, – Алёна взглянула на оживающий вдали свет. – С другой стороны, вообще хорошо, что у тебя всё-таки есть мечта. Это значит, что вселенная не нема к тебе…

      Алёна сделала по-рассветному вкусный глоток кофе.

      – А что вселенная говорит, когда обращается именно к тебе? – задалась она.

      – Если вселенная говорит со мной на одном языке, она, по-моему, посылает меня нахер.

      Хрусталики красивых Алёниных глаз пронзили Вову предсказуемой укоризной.

      – Твой мировоззренческий мрак смущает меня. Будь я психологом, я бы диагностировала у тебя глубокий экзистенциальный кризис. Но ты, я думаю, сам себе неплохой терапевт.

      – Есть такое. Но я постараюсь быть менее депрессивным. Хотя недосгущённые краски порой лишают красоты.

      – Главное, будь настоящим со мной.

      – Я и так настоящий, – сообщил нечто очевидное Вова, пожав плечом. – Я просто чуть сложнее твоих знакомых. Правда, я по-прежнему сомневаюсь, что я с тобой надолго. Сразу прости, если я кану в лету через месяц-два или раньше. Прости за всё, чего не было.

      – Не прощу. Ты так легко об этом говоришь. Я офигеваю просто.

      – Смерть – часть жизни, и это тоже один из важнейших законов нашей вселенной.

      – Я слышать больше не хочу это слово. Никогда. Я хочу говорить только о жизни.

      – Давай поговорим о ней.

      По телу Алёны разбегалась холодная оторопь от одного лишь произнесения вслух слова «смерть».