Потерянные души. Дарья Гущина

столиком одиноко горела голубым пламенем колдовская свеча. Матушка Шанэ зажгла светильник, заперла дверь, стянула с головы платок, сняла пальто и снова прислушалась – но не к тишине, а к себе, к своим ощущениям. А оные указывали, что огонёк матушка зажгла не зря – нет, не зря.

      – Ты здесь, – прошептала она, щурясь на свечу. – Но очень слаб. Слабее северных мёртвых, ибо слишком давно от родных песков оторван. И даже щепоти с собой не носил. Ты пока невидим и не можешь говорить, а силу не примешь, да? Гордый. Страшно. Но ничего, чайная тебя напитает. А я подожду.

      Матушка Шанэ вынесла из тайного коридора поднос, наполнила «призрачную» кружку чаем, красиво разложила по тарелкам печенье. Сходила к себе наверх за книгой и шалью, вернулась и устроилась за столиком с чашкой чая и «Легендами Древнего Севера».

      Некоторых призраков лучше не торопить. Как бы ни пугал всех чужак, в теле несчастной женщины он способен долго продержаться без ущерба для неё. А вот грубое вмешательство в очень слабую душу, которая совсем недавно покинула тело, может нанести большой вред – вызвать шок и помешательство. Иногда тихое, но чаще буйное.

      Нет уж, лучше потерпеть до утра и узнать всё, нежели поторопиться и не узнать вообще ничего.

      От светильника и сквозняков на стенах дрожали тени. Из-за приоткрытых штор на пол лился снежно-белый свет. Мелодично тикали часы. И вился над чашкой терпеливый пряный дымок – матушка Шанэ, закутавшись в шаль, снова погрузилась в книгу и так увлечённо листала страницу за страницей, что забыла про чай. Как и про призрака.

      Он бесшумно вышел из-за шторы – невысокий, сухощавый, в надвинутом на лицо капюшоне и со слабым голубым свечением. Сел за стол напротив матушки и долго пил чай, набираясь сил. Колдовской чай, едва закончившись, снова наполнял кружку, и призрака это устраивало – он вспоминал прошлое и обдумывал предстоящий разговор.

      У матушки затекла спина. Шевельнувшись и поёрзав, она подняла взгляд от книги, заметила призрачную фигуру и удивлённо улыбнулась:

      – Ты уже здесь? Какой шустрый! Зарэ, верно?

      – Нет, мать, – прошелестел призрак. – Но тоже твой земляк. Всё расскажу. Всю правду. Только пообещай сначала.

      – Что именно? – с готовностью спросила матушка Шанэ, закрывая книгу.

      – Отвези меня домой, – попросил он. – На Юг. Прах к пескам. Не хочу здесь лежать. Холодно и сыро – никогда Север не любил. Отвези домой. И меня, и Зарэ. Всё взамен расскажу. Ничего не утаю.

      – Так Зарэ тоже мёртв… – нахмурилась матушка. – А где он лежит, знаешь? Да? А в сыскной мертвецкой, выходит, ты вместо него? Хорошо, дружок. Обещаю.

      – Тогда слушай, – призрак сильно сжал чашку скрюченными пальцами. – И верь, мать. Ни словом не совру, клянусь.

      ***

      Звать меня Ивлэ. Родители мои на Юге… оступились, потому на Север и рванули. Спрятались. Меня родили. Но одного за другим прибрала их местная сырость, и я, десяти лет от роду, один остался. По соседству с нами тоже южане жили, а мы своих не бросаем – так они меня и подобрали, и при себе оставили.