Знаменосец. Александр Строганов

в особенности сельских учителей; полуживых соседей с волдырями на коленях; дегустаторов крымских вин; неверных жен и верных жен; голоногих велосипедистов; пыльных энтомологов; свинцовых газетчиков и рукастых дальнобойщиков; любовников в ожидании любви и зябнущих мизантропов; вагоновожатых в красных беретах, вагоновожатых в чернильных беретах; милиционеров с их мотоциклами; волооких пиитов; каменных каменотесов и клейких калымщиков; собак и медведей; крестьян и обезьян.

      В приведенном выше списке упомянул исключительно бывших летчиков.

      Летчиков, которые летают, не упомянул осознанно: им выпивать никак нельзя, так как я боюсь самолетов.

      Словом, куда конь с копытом – туда и рак с клешней.

      – Я с сегодняшнего дня в отпуске, – объявил я. – Получил отпускные.

      – Поздравляю, – сказал мой собеседник.

      – Хотел бы поделиться с вами.

      – Зачем?

      – От чистого сердца. Порыв.

      – Нет.

      – От чистого сердца.

      – Нет, нет, и еще раз нет.

      – Почему?

      – Вы неверно трактовали мою аллегорию.

      – К аллегории это не имеет отношения. Мне хотелось еще до аллегории.

      – Облагодетельствовать?

      – Нет, просто так.

      – Сделать приятность?

      – Вот именно сделать приятность.

      – Это не помешает нашему философскому путешествию, как думаете?

      – Ни в коем случае.

      – У вас нет в мыслях, будто бы я клянчил у вас деньги?

      – О чем вы говорите?

      – Нет у вас в мыслях, будто бы я просил у вас подаяния?

      – Нет.

      – Тогда можно. Тогда я приму. Может быть, книжек куплю… Не сомневайтесь, у меня случаются такие фантазии. Книгочей и книголюб, ибо есмь.

      – Я тоже люблю читать.

      – Тогда можно. Тогда я приму.

      – Спасибо.

      – Себе оставьте хотя бы немного.

      – Спасибо.

      Сомнения мои окончательно улетучились – мы оба были готовы к акту милосердия.

      Я полез в карман за кошельком.

      Дождь не переставал.

      – Живая вода, – сказал Кулик.

      Заоблачное искусство

      Кулик сказал:

      – Знали бы вы, как порадовали меня своим изводом пьяниц! Ах, уж эти изводы, списки, реестры, регистры, каталоги. Все там, и всё… Мир рассыпался, разлетелся без всякой атомной бомбы. В одночасье. Мы первоначально и заметить не успели. Потом глядь – где что? Или нет того, что было или присутствует, но вверх тормашками. Или на полочке лежало, а теперь в мусорном ведре. Или нет уже того, что было. Откуда что? Почему? Кто перевернул и разметал?.. Я догадываюсь, но думать об этом, тем более говорить не хочу. Как говорится, что имеем, то имеем. Однако оставить все в таком бедственном положении права не имеем.