Линия крови. Алексей Ефимов

видел, но не мог ничего поделать. Что это за зверь перед ней? Что за самец?

      – Настоящей, – сказал Эдвард. – Цель должна быть настоящей. Юнга ты тоже не читала?

      Ника не читала Юнга.

      – Мы это поправим, – мягко, вполголоса, сказал Эдвард, приближаясь к ней. – Ты найдешь настоящую цель, свою истинную волю, свою самость, Бога в себе. Целостный архетип.

      – Вы все уже нашли? – спросила Ника, сделав глоток виски и обводя взглядом присутствующих поверх края стакана. – Расскажете?

      – Сначала расскажи о себе, – Билли смотрел на нее прежним дерзким взглядом. – Мы тебя не знаем. Кто ты такая?

      – Аудитор. Провожу проверки бухгалтерской и налоговой отчетности. Решила пожить здесь, чтобы работать удаленно, но, видимо, не судьба, не хочется больше встречаться с этими типами из «Газели».

      – И с нами, – мрачно прибавила Инга.

      – Ты мне нравишься, – вдруг сказала Ника. – Знаешь, почему?

      – Почему? – удивилась Инга, сумев сохранить мрачное выражение лица.

      – Ты как ребенок обиделась на что-то и дуешься, но где-то в глубине ты другая, просто прячешься, в том числе от себя.

      Инга хотела что-то ответить, но промолчала и лишь хмыкнула, не глядя на Нику.

      – Тебе бы в психоаналитики, – сказал Эдвард, обращаясь к Нике, и в его голосе ей послышалось нечто сродни уважению. – Аудитом сыт не будешь.

      – Я подумаю, – сказала Ника.

      – А обо мне что скажешь? – спросила Юля, и на этот раз она смотрела на Нику иначе, почти по-дружески. – Кто я?

      Ника бросила взгляд на красные волосы Юли.

      – Ты хочешь стать лучшей версией себя и доказать себе и другим, что ты не такая, как все, не серая масса. Как тебе самой кажется, пока не очень получается. У тебя есть татуировки? Покажи.

      Удивленная, Юля сняла черную кофту, ничуть не смущаясь тем обстоятельством, что под кофтой нет бюстгальтера, и Ника увидела, что ее красивое тело сплошь покрыто росписями по живому. Цветы, иероглифы, звери, неразборчивые надписи мелким шрифтом, и, конечно же, уникурсальная гексаграмма и слова Liber al vel Legis рядом с ней, на предплечье, – по этим росписям можно было многое сказать о Юле, не зная ее.

      Эдвард захлопал в ладоши:

      – Браво, Ника, браво.

      – Ты не из полиции? – вдруг спросил он. – Не засланный ли казачок? Мы это узнаем, если захотим. А мы захотим.

      Он приблизился к Нике.

      – Ты не мент? – повторил он.

      – Нет, – сказала Ника, выдерживая его взгляд. – Я аудитор.

      – У тебя не ментовские глаза, – сказал Эдвард. – Но вдруг ты с Лубянки? Там есть умельцы.

      – Я не с Лубянки, – сказала Ника. – Почему вас это волнует? Делаете что-то незаконное? – Вложив теплый сарказм в последнюю фразу и последовавшую за ней улыбку, Ника надолго, без зрительного принуждения, задержала взгляд в голубых глазах Эдварда.

      – Ничего незаконного. – Он вернул ей улыбку. – Просто не люблю работников правоохранительных органов. И никто из присутствующих их не любит. Мы из разных миров. Там, – он кивнул на черное окно, – свой.