Своя игра – 6. Две короны. Юрий Соколов

дай бог придется ответить за базар, как Мокиаху только что пришлось. Что бы такое сделать с языком, регулярно болтающим лишнее? И распустившимся тщеславием?

      Местность не давала ни единой подсказки, куда направиться. Повсюду похожие рощицы, холмы, россыпи валунов… Конечно, можно тупо переть вперед, – но вдруг что-то важное по краям пропустишь? Пожалуй, пойду зигзагом. Вроде как на прогулке, не преследующей определенной цели. Для первого раза подход разумный.

      Как только я начал двигаться, обстановка тоже перестала быть статичной, будто приветственная заставка. Надо полагать, сперва это заставка и была. Теперь же тишину нарушили слабые, неопределенные пока звуки. Ветерок шевельнул листву на деревьях. Стерегущие долину горы приобрели суровые очертания, и сразу стало понятно, что к их вершинам путь заказан. Небо посерело и опустилось вниз подобно поршню гидравлического пресса. Я постоял, раздумывая, так это и должно быть, или же не должно. Пришел к выводу, что, по-видимому, должно. Система, руководствуясь общей медитативной практикой, настраивала пространство «Путешествия» согласно моим представлениям, предпочтениям, намерениям и так далее. А также корректировала его по иным, более важным параметрам, в частности соотнося с текущей неблагоустроенностью моего сознания. Нирваны-то я еще близко не достиг. И даже не особенно к тому стремился. Шибко мне приболело по личной инициативе превращаться в благостно улыбающийся живой труп, лишенный желаний. А значит – вообще всего.

      Долина стремительно теряла идиллический буддистский вид, приобретая реалистичные черты, делающие ее похожей на Срединное Пространство. Преобразование среды в более привычную меня приободрило. Я перестал стыдиться защищавшей тело брони и орудий членовредительства на поясе. А Адама с Евой, будь библейская история правдой, и следовало бы раздавить, сволочей таких, за то что согрешили, и тем подставили всех своих потомков.

      Глава 5

      Обогнув ближайший холм, я попал в лес – знакомый и незнакомый одновременно. Он тут же расступился, и я оказался перед «Сухой гаванью» – той, старой, сожженной Эглананом. У стены одной из охраняющих проход в засеке башен сидел сумасшедший Шлим, а во дворе что-то обсуждали меж собой Рудж с Кареем. Понятно, это не они, а мои воспоминания о них. Однако я еле удержался, чтобы не броситься с воплями к старым приятелям.

      И хорошо, что удержался. Если хочешь себе добра, Иван, в эту «Гавань» вообще заходить не стоит. Зайдешь – конечно, встретишь и Мэлори. Она будет как настоящая. С поправками на несовершенство твоей памяти. Так тебе и сравнивать не с чем окажется – только с запечатленным ею же в другое время! К тому же во внутреннем мире не только память рулит, но и фантазия. И желания твои, явные и тайные. Пока ты еще замечаешь, что и лес вокруг таверны не совсем такой, как в действительности, и сама она в деталях не вполне та. А стоит увлечься – перестанешь замечать. Со здешней Мэлори, наверно, даже любовью заниматься можно, причем не обязательно так, как