Моя любимая куколка. Алена Юрашина

еще и тупая, – сочувственно покачал головой, – вот же угораздило, – пробормотал, снова забывая про меня.

      Гнев, как обычно, подскочил по шкале сразу от нуля до десяти, заставив отступить на шаг, споткнуться на скользкой наледи и выровняться, краснея. Но темнота мой союзник.

      – Я не заика. И я не тупая, ясно тебе? Если такой умный, вот и сиди… и сиди… сам накосячил, тебе и расхлебывать. А я не собираюсь и дальше здесь с тобой… время терять. Не сильно-то и хотелось… и вообще…

      У самого порога в спину мне ударил тихий свист, потом снова, но уже громче. Вздрогнув, я продолжала шагать по скрипучему насту, и тогда он крикнул вдогонку:

      – Эй! Да погоди ты!

      Медленно, с царским достоинством развернулась, рассчитывая услышать извинения, увидеть раскаяние в глазах. Ха.

      – Погоди… – повторил он, не сменив ни позы, ни тона, – пиджак мне верни, курица тупая.

      Я швырнула его вещь на перила, желая, чтобы она напрочь к ним примерзла, не отодрать. Он больше на меня не смотрел, но и я больше не обернулась, стесненной грудью вонзившись в разомлевшее тепло ресторана, где, успев позабыть о досадном инциденте, как ни в чем не бывало продолжалось свадебное веселье.

      Это потом я узнала, Макс поступил так потому, что поспорил с друзьями, просто чтобы доказать им: он способен сделать это. Из-за дурацкого спора дал себя так избить. Ну, не придурок ли? А мои глупые переживания, мысли, чувства… то, о чем грезила наяву… все давно уже в прошлом. Там и умерло. Я поерзала на стуле. Вспоминать обо всем этом не хотелось совершенно. Особенно здесь… сейчас.

      ***

      – Ника, все в порядке? – воспользовавшись паузой в разговоре, вдруг громко, через стол обратился ко мне отец, – что-то ты притихла, почти ничего не ешь. Тебя дорогой укачало, куколка?

      Я мгновенно вспыхнула, укоризненно взглянув на него, комкая в руке салфетку. Приехали. А ведь просила… Темные брови сидящего рядом с отцом Макса чуть приподнялись, но он умело скрыл веселье, взявшись за подбородок, и холодную усмешку постепенно вытеснило прежнее каменное выражение.

      И все бы ничего, но… буквально через мгновение я ощутила на себе неприятное прикосновение чужого взгляда, потом – еще одно, и снова. Серые глаза словно приклеились ко мне, однако стоило взглянуть в его сторону – зрительный контакт тут же обрывался. И так раз за разом, с вызывающим постоянством. И я никак не могла его подловить, а ведь всегда считала, что у меня довольно неплохая реакция. А стоило один раз замешкаться, чуть задержать на нем взгляд, его лицо приобрело удивленно-надменный вид, и ненавистная бровь вопросительно поползла вверх: мол, и чего уставилась, ущербная?.. заставив меня снова предательски покраснеть.

      К концу ужина я твердо решила: ничего, кроме крайней степени раздражения, Макс Ярцев у меня вызвать больше не способен. Все, что пережила, я себе просто придумала. Богатое воображение в очередной раз сыграло со мной злую шутку. Теперь мне тоже неприятна его компания. Определенно, он самый невыносимый человек из всех, кого я когда-либо знала,