Призрачный поцелуй. Яна Волкова

повод…

      – Я хочу сказать, что ты была, ну, почти… самостоятельной, – перебила ее Ифигения.

      – Царевна, – Свава обратилась к ней одновременно понимающе и жестко, – я не желаю быть самостоятельной. Я действительно мечтала провести вечность до Рагнарека на пиру с Одином, предками и любимым. Вот и все. Не пытайся заручиться моей поддержкой. Это ты ненавидишь своего отца…

      – Я его не ненавижу!

      – …за то, что принес тебя в жертву, жениха – за то, что не защитил, всех полководцев и воинов, жаждущих твоей крови. Свою ношу неси сама.

      Ифигения надулась. Их немую войну оборвала фраза.

      – Я любила их, – призналась Ифигения.

      Эпизод III

      До списка кораблей

      О, мы с тобой ничто перед Элладой.

«Ифигения в Авлиде», Еврипид

      – До какого момента? – уточнила Свава, она без интереса рассматривала деревянные балки под потолком. – Пока плыла в Авлиду? Пока ждала встречи в шатре?

      – И после любила!

      – И когда нож жреца полоснул твою плоть?

      – Хватит! – тихо попросила Альда и от ужаса передернула плечами.

      Утонченная внешне и внутренне, она бы стала во всех смыслах первой леди Европы. Альда даже умерла тихо и безропотно, никого не обвиняя, не кляня, не сокрушаясь о выпавшей доле, не противясь. Не применяя к себе оружие. Было удивительно, как последователи убеждений о том, что величайшие женские добродетели – это податливость и послушание, не учли ее великолепный образец. Свава умирала всякий раз от старости или тоски, в одиночестве, без мужа, не принеся в мир детей – очень неприглядная смерть. Ладно валькирия, а царевна? Ифигения и вовсе заканчивала жизнь, как женщины, которые провинились в чем-то ужасном, – она испускала дух, а на нее смотрела толпа и желала ее скорой погибели. Альда успокаивала непримиримую подругу, говорила, что им еще повезло.

      – В чем же нам повезло? – вопрошала Ифигения.

      – Господь одарил нас новым испытанием вместо того, чтобы просто наказать, – отвечала смиренная Альда.

      – Да почему опять наказывать-то? Что я сделала? – чуть не плача жаловалась Ифигения.

      – Возможно, за то, что каждая из нас возгордилась, – предполагала Альда.

      – Не вижу своей в том вины, – возмущалась Свава. – Я имела право гордиться. И царевна. И ты имела.

      – У всего должна быть мера, и у гордости тоже, – объясняла Альда.

      – Ну-ну! – отмахивалась Свава.

      – Поощрение это или наказание, а других женщин я здесь не нахожу, – продолжала Альда начатую мысль. – Где наши матери и сестры? Где подруги и прислужницы? Ты помнишь их, помнишь, как их звали?

      – Я не помню, – отвечала Ифигения.

      – И я не помню, – вторила Альда.

      – Только имя матери, – поправлялась Ифигения.

      – Лишь имена матерей и валькирий, – добавляла