Призрачный поцелуй. Яна Волкова

Она утверждала, что чистилище приняло образ девичьей и что Господу еще предстоит взглянуть на их души и определить место каждой. Свава и Ифигения – язычницы, с их положением ей все было понятно. Но сама она, добросовестная христианка, чем провинилась? Видимо, чем-то. Теперь Альда упорно искала изъян в себе и своем прошлом. Но беда была в том, что в нем не было ничего, кроме любви и смерти, – прямых доказательств ее прилежной верности, чистоты и непогрешимости. Теперь, разочарованная собой, Альда плакала. Но Свава не любила, когда подруги рыдали. Да о грехах она знала только в пересказе Альды. Свава нервно оттолкнулась от вертикали станка и процедила Ифигении:

      – Чего ты прицепилась к ее любви? Ты-то здесь при чем?

      – Я его любила! – вспылила Ифигения.

      – А он тебя?

      – Перестаньте, пожалуйста, – потребовала Альда, но в свойственной ей одной мягкой манере.

      Они безмолвно дулись какое-то время, и день замер на мгновение, чтобы ночь не наступила раньше, чем последняя споет. Ифигения не сдержалась.

      – Если в пример поставить Сваву, – начала она, на что упомянутая девушка только смиренно вздохнула, – то выходит, что можно было сделать все то же самое, что и они, а взамен не получить того, что причиталось им. Что такого делал Роланд, что?..

      – Помолчи, царевна, – перебила ее Свава. – Мы здесь о них не говорим…

      – Ведь говорим же!

      – …в отрыве от себя, – настояла Свава.

      – Нелепое правило, – недовольно сказала Ифигения. – Ладно, неважно, что делал он. Что бы ты хотела делать, Альда?

      – Будь точна, я не понимаю.

      – Как иначе ты бы хотела прожить свою жизнь?

      На том уже и Свава навострила уши. Она сама не раз задевала подруг непристойными для мертвых вопросами.

      – Так бы и хотела, – спокойно ответила Альда и перестала плакать.

      – Просидеть всю жизнь на женской половине и умереть девицей? – уточнила Ифигения.

      – Да, – уверенно подтвердила она. – Сидеть на женской половине, любить Роланда и умереть оттого, что его больше нет.

      – Потешаешься, что ли? – с сомнением спросила Свава. – Ты что, была проклята любовным зельем?

      – Не была я ничем проклята! – Альду возмущали их сомнения. – Я любила свою жизнь, и была бы счастлива только с Роландом.

      Они все упирались в вопрос «могло ли быть иначе?». Мертвые легко задавали его друг другу, но для себя самих ответов не находили. Получалось так, что они желали все, что возымели. По крайней мере, это касалось троих призраков в девичьей. Внезапно Ифигения воскликнула:

      – Очередь Свавы петь!

      – Кто решил, что моя? – ощерилась та в ответ.

      – Мы, – ответили они дуэтом и, довольные единогласием, разлили по девичьей смех.

      Свава прошлась по комнате, подметая лиственную труху льняными полами платья. Подхватив веретено, она отщипнула немного шерсти и приготовилась говорить. Свава всегда