Начать сначала. Татьяна Морец

под темным кружевом. По которым мне захотелось пройтись языком. Прямо так. Не снимая белья.

      «Не сильно рьяно ты распустил слюни, шайрас?» – одернул я себя.

      Я ничего подобного не планировал. Дерзкая птаха сама нарвалась.

      Сосредоточился на завтраке… И старательно двадцать минут занимался приготовлением еды, после того как собрал с пола испорченную еду с разбитой тарелкой, убедившись, что нигде не осталось осколков. Пока меня не окликнул звонкий голосок, давая знать, что пора нести строптивую дамочку к очагу.

      В ванной меня ждал насупленный розовый воробушек. Прогрелась. И оделась. Рукава закатала, а подол рубашки не доходил до колена всего на пару ладоней. В кулачке девчонка держала свое белье. Не смог сдержать улыбки, за что был награжден суровым взглядом.

      – Не злись, птичка, и не бойся. Я никогда не обижу тебя. Но вряд ли простуда входит в твои планы, – урезонивал ее я, и усадив в кресло, закутал ее стройные обнаженные ноги в плед.

      Протянул птахе тарелку с едой. Богатой фантазией по части кулинарии не обладал, поэтому снова приготовил колбаски, хлеб с сыром и отварил яйца. Эти продукты здесь имелись в достатке.

      – Как тебя зовут? – спросил я ее.

      Та насмешливо подняла темную бровь:

      – Я уже думала, ты никогда не поинтересуешься, шайрас! Мое имя Аделин.

      – Красивое! И тебе очень подходит, птичка, – сказал ей, что думаю я.

      – А ты? Не вспомнил, как зовут тебя? – с живым участием спросила та.

      И я решил поделиться. Так будет честно.

      – Не уверен. Но мне кажется, что меня зовут Ссашшин.

      Глава 8. Виток

      Двадцать два.

      Столько лет оказалось моей спасительнице. Озвученный птичкой факт вынудил меня притормозить в своих аппетитах на эту девушку, так резко проклюнувшихся во мне. Я видел, что она молода, но манера командовать и ее уверенность вводили в заблуждение.

      «А сколько для тебя приемлемо, шайрас?» – усмехнулся я про себя.

      Когда одежда девчонки высохла и она оделась, мы продолжили греться у очага. Мне было так спокойно и уютно с ней в этом доме. Не знаю, был ли я одинок в той, другой жизни, наверно да. Ощущения, когда я оставался один, были такими привычными. Но рядом с птахой я встряхивался. Сухая цель найти дом и вспомнить себя обрастала разными желаниями: разговаривать, вкусно есть, строить планы. Жить, а не выживать. И до зуда в ладонях и клыках, я хотел заполучить девчонку, сидящую передо мной.

      Ее разморило от еды и тепла. И, похоже, она никуда не спешила сегодня.

      – Твой отец знает, где ты проводишь время? Не теряет тебя, когда подолгу пропадаешь здесь? – задал я интересующий меня вопрос.

      Аделин пожала хрупкими плечами.

      – Я всегда много времени провожу в лесу и на реке. Папа привык. И здесь безопасно. Посторонних нет. Никто не летает сюда просто так. Кому интересна сельхоз-луна? – смеялась она. – А для посетителей и вывоза груза у нас одна зона вылета.

      Это не дало мне ответа на вопрос, почему мой падающий