Аппендицит. Андрей Пустогаров

обочин. Штыковыми лопатами соскребали они выползший на асфальт дерн – плотно спекшийся от зноя и перевитый толстыми корнями сорняков. Порой в изнеможении, с натертыми на руках мозолями, сидели они, опустив головы, на этом самом дерне среди еще не скошенных бурьянов. Мимо легко прокатывали свои коляски гуляющие с младенцами молодые мамочки.

      Старшие же занялись борьбой с трещинами. Грузовик, словно армейскую полевую кухню, прикатил за собой печку для варки битума. Рабочие топили печь дровами из окрестных рощ, плавили битум и разливали его в металлические кухонные чайники. Потом брали чайники в руки, становились на колени и из носиков заливали трещины черной расплавленной смолой. Грузовик вез за ними печку, а они с чайниками в руках ползли на коленях по велодороге, словно замаливающие грехи приверженцы религии подземного вулканического огня.

      Работа была сделана в срок и вдоль велодороги два раза прокатили, подталкивая руками, разметочное устройство, проведя у краев асфальта две толстые белые полосы. Все было готово к соревнованиям. И они наступили.

      Словно кавалькада украшенных гербами, знаменами и плюмажами рыцарей, пронеслась по велодороге, сверкая спицами, стая велосипедистов в ярких разноцветных шлемах и трико. Зрелище было феерическое.

      Наверняка, наблюдала его и ремонтировавшая дорогу бригада. Я вижу, как они сидят в своем подвале на койках, застеленных старыми железнодорожными одеялами, глядят на велосипедистов в маленький телевизор, переговариваются и радуются за свою дорогу.

      Папа и самолет

      Папа был высокий, красивый, молодой. На пляже, заслышав в небе самолет, он подымался на ноги, приставив ладонь к глазам, вглядывался в силует, и вслух называл модель. Папа закончил Московский авиационный. В Одессе его отец, мой дед, был завкафедрой истории КПСС в сельскохозяйственном институте. Вот папа после школы и поехал в Москву поступать в сельскохозяйственную академию. Вскоре обрадованные родители прочли его телеграмму из одного слова: «Поступил». Когда он вернулся, выяснилось, что поступил в авиационный.

      В Одессу к морю семья переехала с Днепра, из Черкасс. В те времена люди часто переселялись с места на место. И не только из-за войны. Так в 37-м дед с семьей на несколько лет уехал из Тамбовской области во Владивосток. От греха подальше. Поскольку пошли разговоры, что в своем учреждении он развел «пустогаровщину». (Пустогар – Пустогвар – он же Пустограй – то же, что Воронграй, то есть предсказатель по полету птиц. Но вряд ли тогда речь шла об этом).

      В послевоенные годы на всю Черкасскую область было два личных автомобиля. Один у секретаря обкома, а второй – у моего деда, преподавателя пединститута. Думаю, это был «Москвич». Дед позволял самостоятельно пользоваться машиной моему папе – школьнику. Прав у папы ни тогда, ни после никогда не было. Своей машины потом тоже не было. Отчего-то уже не захотел заводить. А еще папа играл в юношеской сборной Украины по футболу и собирался стать футболистом, но дед этому воспрепятствовал.