Аппендицит. Андрей Пустогаров

взглядом Как оказалось, он тоже был не так глуп.

      Память

      Однажды моя мама вместе с подругой ездила во Львов. Они учились в одной группе во Львовском университете и вот их позвали отпраздновать тридцатилетие выпуска.

      Все прошло замечательно и теперь они возвращались на поезде в Москву.

      – А с кем это ты вчера весь вечер танцевала? – поинтересовалась у подруги моя мама.

      – Так это парень с параллельного потока, – подруга назвала имя. – Не помнишь?

      – Нет, – ответила мама.

      – Там была еще какая-то история у него на свадьбе.

      – Какая история? – спросила мама.

      – Невеста приревновала его к одной девушке из гостей. Был ужасный скандал.

      Они проехали еще какое-то время и тут мамина подруга вдруг расхохоталось. (Стоило бы написать «хлопнула себя по лбу и расхохоталась», но я не знаю, хлопала ли она себя по лбу. Напишу просто: «расхохоталась»).

      – А ведь это я была той девушкой, – выговорила она сквозь смех. – Я была той девушкой…

      И они принялись хохотать вдвоем.

      Выборы

      Начало 80-х. Ненавязчиво прошла советская избирательная кампания: на досках объявлений у подъездов закраснели заголовками листки с адресом участка для голосования.

      Вот и все, что мне о ней напоминало, ведь я был студент и к тому, что говорили по телевизору, относился как к новостям из параллельного мира.

      Настал день выборов. А мы незадолго до этого сделали родственный обмен и у бабушки поменялся адрес прописки. Бабушка на день выборов уезжала к своему старшему брату на Украину помогать ему сажать огород, но оставила мне паспорт и велела сходить и проголосовать за нее по новому адресу. Голосовать полагалось за единственного кандидата и для избирательной комиссии главное было обеспечить высокую явку на участок, поэтому паспорт вместо человека вполне годился для акта его свободного волеизъявления.

      Порой, правда, случались казусы. Один научный сотрудник из лаборатории моего отца вдруг взял да и объявил, что не пойдет голосовать, потому как он – многодетный отец, а предприятие никак не выделит ему подходящую квартиру. И всему парткому, профкому и месткому пришлось его уговаривать и обещать, поскольку демонстративный отказ от голосования был большим скандалом.

      А я проголосовал за себя и за бабушку и вернулся в квартиру, где она была прописана раньше. Незадолго до восьми вечера – а в восемь участки закрывались – в дверь позвонили. За дверью стояли трое: две женщины и чуть позади – мужчина. Он хоть и покачивался из стороны в сторону, но цепко сжимал в руках урну для голосования, словно это беременная поддерживала руками свой большой живот. У одной из женщин в руках был избирательный бюллетень.

      – Не можем уйти домой, – сказали женщины. – Ваша бабушка не проголосовала!

      Я объяснил, что бабушка теперь прописана по другому адресу и там я за нее уже проголосовал.

      – Она у нас в списках, – не отставали женщины.

      Я стал им объяснять по второму разу,