По осколкам лжи. Анастасия Шерр

не ошибаюсь, Анна. Мне очень жаль. Честно говоря, я думал, что время ещё есть и сыворотка может помочь, но я ошибался. Простите за ложную надежду.

      ГЛАВА 10

      Бреду по улице, иногда спотыкаюсь. Меня шатает и мотает из стороны в сторону, а люди обходят меня, будто пьяную. Им страшно дотронуться до меня. Они думают, что я какая-то алкашка или наркоманка.

      Не знаю, что служит причиной такому состоянию. Не знаю где я. Лишь помню, как орала, вцепившись в белый халат врача и требовала принести мне мою Нику. Затем укол и меня выдворяют из больницы.

      – Давай проваливай. Пошла отсюда! – толкает в спину охранник, а я смотрю на свои руки, в которых ещё недавно держала дочь и ступаю босиком на асфальт. Я в одном больничном халате, даже обуви нет.

      Не понимаю что происходит и где моя доченька. Почему меня выгнали? Как они могли? И как мне забрать у них мою малышку? Они твердили мне, что её больше нет, но я не верю. Это не правда.

      С этой мыслью я падаю на тротуар, раскинув руки в стороны. Последнее, что вижу перед глубоким обмороком – личико моей Ники.

      Просыпаюсь на больничной кушетке и только собираюсь выдохнуть, как замечаю, что тумбочка с другой стороны. И стены светлее, чем в родильном блоке. Мне приснился жуткий сон и, наверное, у меня случилась истерика. Вот меня сюда и переместили, чтобы не пугала других рожениц и их малышей.

      Я придумываю новые версии одну за одной, чтобы не думать о том, что Ники больше нет. Это был сон. Какой-то жуткий кошмар. Они не могли сжечь мою девочку, я не давала им на это согласия. И она не могла так быстро… Не могла. Врач говорил, что у нас есть несколько месяцев, чтобы достать сыворотку.

      Мне нужно увидеть её. Нужно убедиться, что она со мной, рядом. Что она никуда не уходила…

      Но открыть дверь у меня не получается. Не получается, потому что та заперта. На окошке решётка, в том числе и на двери. Меня заперли.

      – Эй! Кто-нибудь! Откройте! – стучу в дверь и через некоторое время она открывается. На пороге появляется медбрат выше меня на две головы и пожилая медсестра в белом, застиранном халате.

      – Очнулась? Это хорошо. А то еле живую к нам привезли.

      – Простите, я хочу узнать, где моя дочь? Я тут, наверное, случайно оказалась…

      В последующие десять минут я рассказываю медсестре о Нике, а та равнодушно слушает, а потом заявляет.

      – Нам говорили, что у тебя проблемы. Ну ничего, мы с тобой подружимся, да? – она достаёт из кармана халата шприц, а медбрат хватает меня за предплечье, сильно сжимая сильными пальцами.

      Я кричу, плачу и отбиваюсь, но им хватает пяти секунд, чтобы обколоть меня и бросить обратно на кушетку.

      Этот кошмар будет длиться два года. Пока не придёт он. Тот, кто меня спас.

      Два года. Сегодня ровно два года, как я попала в клинику для душевнобольных. Не хватает кусочка торта с воткнутой в него свечой. Год назад медбрат Назар принёс мне такой. Было приятно. Назар вообще замечательный. Хороший, светлый, добрый… пару раз я просила его помочь мне сбежать, но он отказывался. Тогда-то я и узнала правду.