Пантеон реплик. Реквием по человечности. Карафуто Миляй

пласт поминальной обрядности: посещение кладбищ, обильные трапезы, обязательно включавшие алкоголь и блины – главный атрибут Масленицы.

      Дантей подошёл к эпицентру буйства веселья: любовные парочки плясали под живую музыку, исполняемую то ли некогда уличными музыкантами, то ли пробужденными менестрелями. Отрывки познаваемой реальности наслаивались друг на друга, будто турист в чужой стране пытался сопоставлять различные детали с привычными его культурному коду.

      Прохожих в обычных нарядах сопровождали ряженные – скоморохи, являющихся очередной новообразованной структурой, подчиняющейся властям. Образ их деятельности из сказок и исторических книг не идет в сравнение со слухами об их нынешних свершениях: от агитации, выгодной определенной фракции, до выполнения полицейских функций, обучения ворожбе, и подавления влияния оппозиционных ячеек. Практику обрядовых форм «антиповедения» сочетали с воинской повинностью перед полисом, иногда выступая дружинниками.

      Внезапно песни прервались, скоморох-глашатай серьезным тоном объявил: «Граждане! Не будем забывать и о поминальных особенностях мероприятия. Многие хотят возвращения близких, однако гулянками этого не добиться! Мужайтесь, в Прощеное воскресенье власти собирают добровольцев для зачистки дорог к кладбищам. Непозволительно в эти дни не почтить предков! К полудню откликнувшимся необходимо явиться к ближайшему военкомату для прохождения медосмотра. Сбор в воскресенье, после сожжения главного чучела»!

      Речь нашла слушателей, шествие застыло в тот момент, прочувствовали посыл, насытились мотивами. Хоть и по окончании речи беззаботное веселье продолжилось, но к указанной дате всё-таки явились добровольцы. Отныне город являлся единым организмом, в котором хоть и могли появляться злокачественные опухоли, но большую часть составляли клетки, поддерживающие жизнедеятельность иногда даже самопожертвованием.

      Застывшего юнца вытянули к центру улицы, подставив к нему несколько ровесников, румяных, вовлеченных в процесс. Вокруг образовался хоровод, вращение которого ввело в очередной транс, проецирующий мутные отрывки, не несущие смысловой нагрузки, но пробуждающие эмоции из недр. За несколько секунд сменили друг друга ощущения одиночества, разлуки, страха и ненависти. Левая рука вытащила меч, перевернув в защитную стойку, а правая отпустила бутылку, разбив об асфальт. Лицевые мышцы напряглись до сильного спазма, образовав отпугивающую, но грустную гримасу. Сознание покинуло тело, пытаясь в полёте уцепиться за причину психологической травмы. Так и стояла окаменевшая статуя, защищаясь от внешнего и внутреннего мира.

      Женский голос, изящно совпадающий с тактом мелодии менестрелей, воззвал к Дантею, вытягивая из самовыкопанной мысленной канавы. Только тактильные ощущения заставили открыть глаза: гладкая ладонь нежно обхватила вцепившиеся в рукоять меча пальцы юноши, другая рука легла на плечо, подталкивая вперед, направляя танцем в безлюдное место.

      Нелепыми