Стихотворения и поэмы для 11 класса. Владимир Высоцкий

соглядатай-недознайка!

      Здесь странная компания сидит:

      Ладыжина прекрасная хозяйка,

      я, ночь и вы, два дня двадцать седьмых.

      Как много нас! – а нам ещё не вдосталь.

      Новь жалует в странноприимный дом.

      И то, во что мне утро обойдётся, —

      я претерплю. И опишу – потом.

      Возвращение в Тарусу

      Пред Окой преклонённость земли

      и к Тарусе томительный подступ.

      Медлил в этой глубокой пыли

      стольких странников горестный посох.

      Нынче май, и растёт желтизна

      из открытой земли и расщелин.

      Грустным знаньем душа стеснена:

      этот миг бытия совершенен.

      К церкви Бёховской ластится глаз.

      Раз ещё оглянусь – и довольно.

      Я б сказала, что жизнь – удалась,

      всё сбылось и нисколько не больно.

      Просьбы нет у пресыщенных уст

      к благолепью цветущей равнины.

      О, как сир этот рай и как пуст,

      если правда, что нет в нём Марины.

      Черёмуха

      Когда влюбленный ум был мартом очарован,

      сказала: досижу, чтоб ночи отслужить,

      до утренней зари, и дольше – до черёмух,

      подумав: досижу, коль Бог пошлёт дожить.

      Сказала – от любви к немыслимости срока,

      нюх в имени цветка не узнавал цветка.

      При мартовской луне чернела одиноко —

      как вехи сквозь метель – простёртая строка.

      Стих обещал, а Бог позволил – до черёмух

      дожить и досидеть: перед лицом моим

      сияет бледный куст, так уязвим и робок,

      как будто не любим, а мучим и гоним.

      Быть может, он и впрямь терзаем обожаньем.

      Он не повинен в том, что мной предрешено.

      Так бедное дитя отцовским обещаньем

      помолвлено уже, ещё не рождено.

      Покуда, тяжко пав на южные ограды,

      вакхически цвела и нежилась сирень,

      Арагву променять на мрачные овраги

      я в этот раз рвалась: о, только бы скорей!

      Избранница стиха, соперница Тифлиса,

      сейчас из лепестков, а некогда из букв!

      О, только бы застать в кулисах бенефиса

      пред выходом на свет её младой испуг.

      Нет, здесь ещё свежо, ещё не могут вётлы

      потупленных ветвей изъять из полых вод.

      Но вопрошал мой страх: что с нею? не цветёт ли?

      Сказали: не цветёт, но расцветёт вот-вот.

      Не упустить её пред-первое движенье —

      туда, где спуск к Оке становится полог.

      Она не расцвела! – её предположенье

      наутро расцвести я забрала в полон.

      Вчера. Немного тьмы. И вот уже: сегодня.

      Слабеют узелки стеснённых лепестков —

      и маленького рта желает знать зевота:

      где свеже-влажный корм, который им иском.

      Очнулась и дрожит. Над ней лицо и лампа.

      Ей стыдно расцветать во всю красу и стать.

      Цветок, как нагота разбуженного глаза,

      не может разглядеть: зачем не дали спать.

      Стих, мученик