Стихотворения и поэмы для 11 класса. Владимир Высоцкий

на порядок

      высочайших правд, парадов, —

      вольнодумцев неприятных,

      а поэтов и подавно, —

      я их всех тюрьмой порадую

      и засов задвину сам.

      В чём клянусь верностью Государю-императору

      и здоровьем милых дам.

      О, распущенность природы!

      Дети в ней – и те пророки,

      красок яркие мазки

      возбуждают все мозги.

      Ликовала, оживала,

      напустила в белый свет

      леопарда и жирафа,

      Леонардо и Джордано,

      всё кричит, имеет цвет.

      Слава Богу, власть жандарма

      всё, что есть, сведет на нет.

      (Примечание автора:

      Между прочим, тот жандарм

      ждал награды, хлеб жевал,

      жил неважно, кончил плохо,

      не заметила эпоха,

      как подох он.

      Никто на похороны ни копеечки не дал.)

      – Знают люди, знают дети:

      я – бессмертен. Я – жандарм.

      А тебе на этом свете

      появиться я не дам.

      Как не дам идти дождям,

      как не дам, чтобы в народе

      помышляли о свободе,

      как не дам стоять садам

      в бело-розовом восходе…

8

      Каков мерзавец! Пусть болтает вздор,

      повелевают вечность и мгновенность —

      земле лететь, вершить глубокий вздох

      и соблюдать свою закономерность.

      Как надобно, ведет себя земля

      уже в пределах нового столетья,

      и в май маёвок бабушка моя

      несет двух глаз огромные соцветья.

      Что голосок той девочки твердит,

      и плечики на что идут войною?

      Над нею вновь смыкается вердикт:

      «Виновна ли?» – «Да, тягостно виновна!»

      По следу брата, веруя ему,

      она вкусила пыль дорог протяжных,

      переступала из тюрьмы в тюрьму,

      привыкла к монотонности присяжных.

      И скоро уж на мужниных щеках

      в два солнышка закатится чахотка.

      Но есть все основания считать:

      она грустит, а всё же ждет чего-то.

      В какую даль теперь ее везут

      небыстрые подковы Росинанта?

      Но по тому, как снег берет на зуб,

      как любит, чтоб сверкал и расстилался,

      я узнаю́ твой облик, россиянка.

      В глазах черно от белого сиянья!

      Как холодно! Как лошади несут!

      Выходит. Вдруг – мороз ей нов и чужд.

      Сугробов белолобые телята

      к ладоням льнут. Младенческая чушь

      смешит уста. И нежно и чуть-чуть

      в ней в полщеки проглянет итальянка,

      и в чистой мгле ее лица таятся

      движения неведомых причуд.

      Всё ждет. И ей – то страшно, то смешно.

      И похудела. Смотрит остроносо

      куда-то ввысь. Лицо усложнено

      всезнающей улыбкой астронома!

      В ней сильный пульс играет вкось и вкривь.

      Ей всё нужней, всё тяжелей работа.

      Мне кажется, что скоро грянет крик

      доселе неизвестного ребёнка.

9

      Грянь и ты, месяц первый,