Коммунизм. Олег Лукошин

жалкое предсмертное существование. Как водится, всем заявлениям советской прессы о значительных успехах в сфере здравоохранения и социальной защиты наши продажные СМИ не верили.

      Этот финальный аккорд битвы за мир произошёл одиннадцать лет назад, в 2014 году. После покорения США заарканить остальные страны оставалось лишь делом непродолжительного времени. Латинская Америка всегда тяготела к коммунизму и приняла его с помощью советских войск и заразительного примера Кубинской ССР с распростёртыми объятиями, а страны Африки с радостью готовы были установить у себя тот режим, который позволял бы им жить не впроголодь. В общем, на сегодняшней день в Запределье повсеместно царила коммунистическая власть. Наша власть, гарантировавшая счастливую равноправную жизнь для всего человечества.

      Я пребывал в перманентном восторге от успехов нашего параллельного собрата. Истинный трепет вызывала во мне фигура Романова. Невозможно было не восхищаться этим решительным человеком, с маниакальной твёрдостью доведшим до логического завершения всю предшествовавшую ему историю развития светлой коммунистической идеи.

      В нашей же реальности он умер ещё аж в 2008 году, отодвинутый в сторону, так и не принесший благо истосковавшемуся по сильной руке народу. Трагические ошибки истории, как легко они свершаются! Вот он, висит на стене моей комнаты, рядом с портретами Ленина и Сталина. Простое русское лицо, открытое, ясное, с умными выразительными глазами и скромно зачёсанными назад убелёнными сединой волосами. Ничего броского, разве только какая-то стать особенная.

      Три великих человека, три образца для подражания. О, природа, дай мне сил быть таким же неумолимым, как эти титаны!

      – Виталь! – раздался за дверью разнузданный мужской оклик. Нетвёрдый стук последовал тут же. – Виталя, чего сидишь взаперти!? Выходи на свет божий, потусуйся с семьёй.

      Я не отзывался. С каких это пор, пьянь вонючая, ты моей семьёй стал?

      – Это Эдуард, ты слышишь? – мамашкин трахарь принялся барабанить в дверь сильнее. – Живой, нет?

      – Чего тебе надо? – ответил я наконец.

      – Чего, чего, – передразнил тот, довольный тем, что его не игнорируют, а общаются с ним как со взрослым, а значит уважают. – Пообщаться с тобой хочу. За жизнь перетереть. Пойдём, выбирайся! Мы с матерью на кухне интересную беседу ведём.

      – Ага! – тут как тут и мамашка. – Виталик, выйди, мнение твоё хотим узнать.

      Оба, довольные чем-то, вдохновенно захрюкали.

      – Идите в жопу, – бросил я им. – Срать я на вас хотел.

      Далее в течение двадцати минут пришлось выслушать эмоциональные тирады двух немолодых и подвыпивших людей, касавшиеся практически всех аспектов моего бренного существования.

      – Да какая ему девушка, о чём ты?! – я так и видел, как разгорячённый Эдя, выпучив глаза, тревожно разводит руки в стороны. – Он же онанист.