Науки о психике и эпистемологический анализ. Александр Лазаревич Катков

предпосылок сочетается с необходимостью действовать всецело вне этих предпосылок. … Это своеобразное положение отличает эпистемологию от всех прочих областей мысли; задача, которую она ставит перед собой – поиск основных предпосылок – по-видимому, находится в разладе с обычным процессом обыденного или научного мышления» (К. Мангейм, 1922). Вопрос, следовательно, состоит в том – и это было совершенно ясно еще в самом начале становления эпистемологии как метафилософии науки, – какие стили мышления или более сложные эпистемологические построения и конструкции могут эффективно использоваться в процессе эпистемологического анализа тех самых предпосылок научного мышления. Однако, как понятно из всего сказанного, сущностного ответа на этот важнейший вопрос апологетами постмодерна найдено так и не было.

      Тем не менее, нельзя пройти и мимо вклада эпохи постмодерна в общую методологию эпистемологического анализа, основные позиции которого видятся в следующем:

      – ситуация, при которой наблюдается почти полное упразднение объективизма, легализация множественных миров субъективного, в том числе научного опыта (т.е. процесс «децентрации» мировоззрения современного человека), способствует в итоге тому, что любое научное направление и наука в целом понимается как набор актуальных гипотез, в большей или меньшей степени аргументированных с помощью наиболее адекватной исследовательской методологии, но не претендующих на статус истины в конечной инстанции;

      – таким образом решается, наконец, извечная дилемма науки, вынужденной раз за разом отказываться от своих же собственных «незыблемых» установлений;

      – но, кроме того, здесь обращается внимание и на тот факт, что специфика и сила аргументов в пользу той или иной интерпретации исследуемых характеристик реальности тесно увязывается с общей адекватностью избираемого варианта «когнитивной оптики» и разрешающей способностью соответствующей исследовательской методологии (от использования которых, разумеется, никто и не собирался, и не собирается отказываться);

      – постмодерн, следовательно, лишь «узаконил» принцип относительности в построении методологии научных исследований и интерпретации получаемых соответствующим образом результатов. Что, вне всякого сомнения, послужило импульсом к освобождению общего поля науки от излишней догматической приверженности, привлекло внимание к самому процессу генерации нового знания и способствовало принятию процесса творчества в качестве основополагающей ценности;

      – соответственно, эпистемология эпохи постмодерна отнюдь не «растворилась» и не лишилась своей предметности – всесторонне оцениваемых вариантов когнитивной оптики, но лишь избавилась от навязываемых приоритетов и укрепилась в своей метапозиции по отношению к любой логике выстраивания исследовательского процесса.