Пусть будет гроза. Мари Шартр

костыль.

      Ратсо дернул меня за штанину, как будто предлагал сесть. Я сделал вид, что не понял. Он продолжал беззлобно подтрунивать над карточками Колина.

      – А ковбои в этой твоей игре есть?

      Колин, ученик младшей школы, относился чрезвычайно серьезно ко всему, что касалось его увлечения, поэтому вопрос Ратсо его конкретно зацепил.

      – Да нет же, что ты! Это волшебные персонажи, ковбои тут вообще ни при чем. Ты бы еще сказал – мэр города или президент Обама! Этого так сразу не объяснишь, слишком сложно. Тут требуются годы работы и коллекционирования! Меня только Мозес в состоянии понять.

      – Мозес – это кто, твой друг?

      Я был разочарован и глубоко оскорблен: мне-то казалось, что я для него хоть немного да существую. Я вдруг почувствовал себя не просто обыкновенным, но еще и гиперпрозрачным. Уж если даже костыль и кривая нога не выделяли меня из толпы, то дело совсем плохо. Видимо, выше уровня мусорного бака мне уже не подняться. Класс!

      – Ты что, тупой? – изумился Колин. – Мозес – вот он, стоит с тобой рядом.

      Не оглянувшись и не обратив внимания на то, что сказал Колин, Ратсо отчетливо произнес:

      – Дело в том, что у него со вчерашнего дня другое имя.

      Я нахмурился; Колин тоже.

      – В смысле? – спросил я.

      – У меня есть дар, достался в наследство от предков. Мой дед это умел, и отец, и все, кто жил до них.

      Колин насторожился – похоже, он был всерьез заинтригован. И даже позволил ветру трепать пластиковые страницы альбомов, что в мире Колина Брэннона было невообразимой и неслыханной халатностью.

      – У индейцев назначают тех, кто дает духовные имена новорожденным и еще вновь прибывшим, то есть тем, у кого духовного имени нет, но они заслуживают его в момент второго рождения. У меня такая привилегия есть.

      Лично я сильно сомневался в том, что Ратсо не выдумывает на ходу. Терпеть не могу пустую болтовню.

      Колин моих сомнений не разделял и задал новый вопрос:

      – А тебе духовное имя кто дал?

      – Отец, – гордо ответил Ратсо.

      – И какое же оно?

      – Липкий Медведь, – коротко буркнул Ратсо.

      – А, ну понятно! – развеселился Колин. – Прямо в точку!

      Он держал в руке карточку с большим индейцем – казалось, ветер вот-вот вырвет ее и она улетит. Я не мог сосредоточиться ни на карточке, ни на разговоре. Просто чувствовал, будто лечу, как большая серая туча из металла или стали, вроде бы высокая и далекая, но в то же время тяжелая, грозовая. С тех пор как произошла авария, я часто испытывал это назойливое ощущение: казалось, мне никак не дотянуться до тех, кто со мной рядом, или, наоборот, они не могут, как бы сильно ни старались, достучаться до меня. После автомобильной аварии я попал в новый мир, где за пределами одной клетки всегда обнаруживалась другая клетка. Я смутно слышал смех Колина, но приземлиться не получалось. Я был не здесь, я отсутствовал.

      Я стоял, стоял очень прямо, только вот сесть не мог.

      – А