Осколки разбитых иллюзий. Турана. М

от себя и вскочила на ноги, готовая бежать до самого ада, где мне и было место.

      – Нет! Я не хочу! Я… я ещё не готова! Не трогай меня, – как в лихорадке твердила я Инглабу.

      Мне показалось, что он в ярости. Я напряглась, но в следующую секунду выражение его лица смягчилось, и глаза наполнились печалью.

      – Слушай, Инглаб, наверное, всё было ошибкой. Мне лучше уйти.

      – Прости, я не хотел торопить тебя, Камилла. Просто я так тебя люблю и хочу быть вместе с тобой. Обещаю, что такого больше не повторится. Давай сначала поженимся. Как только твоя семья узнаёт, что мы женаты, они примут тебя обратно. Мы переедем к ним.

      – Боже, какой переедем к ним, Инглаб? Я не хочу!

      – Хорошо, хорошо, милая, – он говорил, словно потакая капризному ребенку, а после подошёл ко мне и взял за руки. – Я обещаю, что не буду тебя торопить с этим, хорошо? Куда ты собралась? Разве я смогу без тебя? Ты даже не представляешь, как необходима мне. Я всю жизнь искал такую, как ты.

      Его слова успокоили меня, я смягчилась и подумала, как же мне повезло с ним. «Конечно, я влюблена в него, разве можно не любить такого чуткого и понимающего человека?» – убеждала я саму себя.

      Сейчас же, я по-другому воспринимала его, и мне хотелось рассмеяться от собственной наивности. Конечно, я была необходима ему. Богатая чудачка, на которой можно жениться и жить беззаботно. Стоит признать, Инглаб был тонким психологом, он действовал так, что у меня не возникало сомнений в его чувствах. Он так со мной возился, так обращался, что я не сомневалась в его искренности. С той ночи он больше не предпринимал попыток сблизится со мной, и я была благодарна ему за это.

      Кроме того, у меня появилось чувство вины перед ним за то, что из-за меня ему «перекрыли кислород» в городе. Я думала, что это дело рук отца, и от этого ещё сильнее начинала «любить» Инглаба и презирать папу. Я была уверена, что смогу построить с ним семью, ровно до того момента, пока он не показал своё истинное лицо. Сейчас же, я понимаю, что была ослеплена своим гневом. И желая отомстить отцу, я навредила только себе.

      Лошадь резко останавливается, отчего я возвращаюсь к реальности и с ужасом оглядываюсь по сторонам. Всё это время, погрузившись в свои мысли, я не замечала ничего вокруг, в том числе, и как оказалась в лесной чаще. И теперь, кажется, не знаю, куда двигаться дальше чтобы вернуться обратно.

      Я заблудилась. И на этот раз, не только в себе.

      Адэм

      Адэм сидит, откинувшись на кресле и запрокинув ноги на стол. В наушниках звучит тяжёлый металл. Громкий надрывной рёв любимой группы Depeche Mode заглушает внутренний голос и мысли. Вот уже несколько часов он смотрит в одну точку и боится прикрыть веки. Стоит ему только это сделать, как перед глазами появляется образ проклятой Камиллы Низами. С помощью музыки ему удаётся не думать о ней, спрятаться от самого себя. Вместе с музыкантами он мысленно кричит слова песен. Что угодно, только не мысли о ней. Только не её губы, из которых льются ядовитые слова, не её глаза, на дне которых