Стан золотой крови. Настасья Дар

подхватив кофту, быстрым шагом приблизилась к нему, сказав, – Вот. Забери. Спасибо, ты очень выручил меня в дороге.

      Удивительно, но я все еще пыталась быть вежливой.

      Парень прожег меня странным взглядом, но все-же протянул руку, намереваясь забрать элемент одежды.

      Когда наши пальцы соприкоснулись, мою голову вдруг пронзила вспышка боли. Вскрикнув, я выпустила ткань, и упала на колени, сжав руками виски. Сквозь вспышки боли в моем сознании мелькали странные картинки. Кровь, стекающая по черепу какого-то животного, клубы дыма, сквозь которые едва просматривался человеческий силуэт, а еще огонь… Очень много огня.

      Когда от боли мне стало не хватать дыхания, все вдруг резко оборвалось. И видения, и все болезненные ощущения в голове.

      – Как ты? – спросил Хан, опустившись рядом со мной на одно колено, – Что случилось?

      – Я не знаю. Просто внезапная вспышка боли в голове. Наверное, это от удара о подводные камни в ручье. Может у меня сотрясение…

      Не знаю, почему я решила не говорить ему о видениях, но шестое чувство шептало, что этого делать пока не стоит.

      – Сейчас уже все в порядке, правда.

      Парень посмотрел на меня с подозрением, но ничего не сказал, лишь помог подняться, и без слов вышел за дверь.

      Вот и что это было сейчас?

      Услышав второй сигнал горна, я спохватившись, быстренько умылась, и вылетела за дверь. Не хватало ещё без завтрака остаться. Вчера-то поесть не удалось, а потому желудок возмущенно урчал от такой несправедливости, и требовал чего-нибудь вкусненького.

      Столовая, как и сказал Хан, оказалась прямо за юртой Дархана. Под навесом из белой непромокаемой ткани стоял длиннющий деревянный стол на низких изогнутых ножках. Вдоль каждой стороны стола на землю были уложены овечьи шкуры, которые использовались вместо стульев. Стол был настолько длинным, что сумел вместить за себя все три дюжины человек, что проживали в лагере.

      Ребята рассаживались согласно возрасту. Первая группа – совсем маленькие дети примерно от семи до двенадцати, вторая – подростки где-то до шестнадцати лет, и третья группа – самые взрослые ребята от семнадцати до двадцати.

      Решив не нарушать местные порядки, я направилась к третьей группе, в которой к моему огромному огорчению сидели Лейла и Хан.

      Девушка, завидев меня, с ненавистью воткнула вилку в кусок яичницы. Да так, что раздался противный скрежещущий звук железа о тарелку. Выглядела она неважно. Губа была рассечена и сильно опухла, а скулы покрывали синяки.

      Я никак не стала реагировать на её полный презрения взгляд, и быстренько прокралась к Глебу, завидев рядом с ним свободное местечко.

      Парень, заметив меня, широко улыбнулся, и поздоровался:

      – Доброе утро. Как спалось на новом месте?

      С жадностью разглядывая наполненную едой тарелку, стоящую передо мной, я сглотнув мгновенно набежавшую слюну, быстро ответила:

      – Уснула быстрее чем успела раздеться.

      Парень, услышав это хмыкнул, и мы принялись