Гипербола жития, или Удивительные, блистательные похождения двух Аяксов. Владимир Маталасов

тебе и «ого», – передразнил Манюня. – Всё, Абрамыч! Домой!

      Словами этими Бабэльмандебский был выведен из задумчивости, обусловленной размышлениями над тем, какой же у него талантливый ученик и последователь.

      – Да-да, пора. Что-то мы тут засиделись, а великие дела не ждут. Надобно и честь знать.

      Оба нетвёрдой походкой, поддерживая друг друга, направились к выходу. Обострённый слух Чубчика невольно улавливал недоуменные восклицания оставшихся у пивной стойки недавних собутыльников: «А как же всё-таки собирать с дерева клубнику с малиной? Высоко же ведь!», или, «А я что-то со „Спирулётом“ не особенно понял!», или, «Интересно, а почему всё-таки баклажаны не хотят расти?».

      Таким образом, каждый из оставшихся оказался наедине с множеством нерешённых вопросов, вдруг возникших в их головах на протяжении двух часов общего застолья.

      Иван Абрамыч Бабэльмандебский покидал питейное заведение с твёрдым убеждением, что, начиная с этого дня и до весны следующего года, ему с Манюней обеспечено, как минимум, один раз в каждую неделю, по сто «наркомовских» с привесом, плюс – закусь, просто так, как говорится – на халяву, за щедро раздаваемые обещания. Жить как-то надо?! А насчёт саженцев… Ну что же. Может случиться так, что жизнь внесёт свои коррективы в ход событий, и тогда всё ещё может измениться. А пока что нечего ломать себе голову. Сомнения не мучили его.

      2. Будни друзей. Их нежданная встреча с Монбланом Аристарховичем Кочергиным-Бомбзловским и Павлиной Викентьевной Памперс-Лобызовской

      Каждый субъект – хозяин

      своего потрясения

(Имярек)

      Утро следующего дня было отмечено пасмурной погодой и таким же настроением. Однако, ближе к полудню распогодилось. Солнце уже старалось заигрывать с природой, то появляясь, то прячась за тучкой. Светило, видимо, стеснялось своей откровенной наготы.

      Иван Абрамыч и Манюня так и провели первую половину дня в боковых упражнениях, иной раз стеная и охая.

      Окончательно разбудил их какой-то непонятный шум, доносившийся со стороны улицы. Иван Абрамыч глянул на настенные часы с кукушкой. Они показывали без четверти час. Он попытался привстать с постели, но тут же ойкнул, согнулся дугой и схватился за поясницу.

      – Здоровье – разменная монета: им надо расплачиваться, – с натугой выдавил из себя. – Кажись у меня снова депрессия в пояснице. Знать, сон не в руку.

      А явилось ему во сне снова какое-то кошмарное видение. Будто бы он пребывает в каком-то складском помещении среди голых, тощих полок. А среди этих полок бегают упитанные голые продавщицы и один продавец, тоже голый, но худой.

      Манюня Чубчик покинул пределы раскладушки и активно считал свои рёбра методом чёса.

      – «Каждый раз, как лягу спать,

      Комары летают,

      И во все места, их мать,

      Сволочи, кусают»,

      – продекламировал он четверостишие собственного сочинения, будучи