Мое ледяное сердце. Дарья Горностаева

друга, вонзив лезвие в сердце, пока я стояла за углом и смотрела на них. Они убили друг друга, бросив меня одну. Мама лишь слегка подняла на меня глаза и посмотрела извиняющимся взглядом. Наверное, она единственный раз за что-то просила прощения. Всю жизнь она только требовала от меня действий и ответов. Я всегда должна была следовать ее наставлениям. С самого детства она готовила меня к роли палача своего отца и невыносимо сильно завидовала тому, что я могу оказаться вечной правительницей.

      Лучшие лекари короля еще в детстве определили у меня бесплодность. Даже до первых месячных, которые так и не наступили.

      – Прими мои соболезнования, – его голос прозвучал как-то хрипло, что я не сразу вернулась в реальность.

      Он продолжает мной играть! Я же так долго хранила эти воспоминания под толстым слоем льда.

      – Проваливай, – я указала рукой на дверь.

      – Елла Азул, послушай. То, что я тебе скажу, изменит твою жизнь.

      Он посмотрел на меня с надеждой и искренним желанием помочь.

      В комнате стало теплее.

      А я же действительно хотела быть королевой! Отец забрал у меня это право, решив, что он – это Фрио – первый король рода Азул. Единственный, кто смог противостоять тирану, сидевшему на троне до него. Это было более тысячи лет назад. Фрио придумал, как сменять правителей и не допускать переворотов. Его порядок сохранялся, пока отец не сыграл в добродетели.

      Если бы у меня только был шанс. Настоящий.

      Не знаю, сама ли я себя убедила в необходимости узнать «крышесносную» новость восьмилетней давности или Фуэго разогрел во мне интерес, но я села обратно за стол.

      – Говори, – слегка качнув головой, попросила я, хотя это было больше похоже на приказ, – и зови меня просто по имени.

      Он благодарно кивнул мне в ответ. Потер руки и спрятал их в карман. Я заморозила воздух или он волнуется?

      – Ниева Азул убил не Флеч, – он помедлил прежде, чем продолжить, – его убила ты.

      Вот теперь я заморозила воздух. С потолка медленно падали снежинки, на стёклах появился узор. Я запечатала дом льдом. Эмоции. Это было одновременно радостной новостью для меня и самым невозможным вариантом. Мне же тогда было десять! Я инстинктивно накрыла нас с матерью ледяным щитом, защитив от осколков люстры и людей.

      – Ложь, – то ли спросила, то ли возразила я.

      – Но ты же вспомнила!

      Нельзя вспомнить того, чего нет на самом деле. Кажется, он понял мои мысли, потому что аккуратно спросил:

      – Что было в твоем воспоминании?

      И я рассказала. Даже если бы это была ловушка, даже если он не на моей стороне, мне было приятно обсудить с кем-то события того дня. Мать всегда прекращала разговоры о прежней жизни, не успев я еще задать вопрос до конца. Хотя сами ругалась с отцом чуть ли не каждый день, капаясь в осколках памяти.

      Камбиар мог бы заморозить этот день в голове мамы и в моей. Кажется, Динера даже просила его избавиться от следов позора. Отец считал себя героем, и гордился этим