Черно-серый. Магдалина Старцева

хватит в раю, – совсем печально проговорила. – А лучше, переведите ваше настойчивое желание умереть, в желание исцелиться. Поезжайте в мужской монастырь, мой брат там служит. Уйти всегда можно, ежели что не понравится! Посмотрите хоть на жизнь иную, – пожала плечами, однако на лице Ефросиньи Павловны все еще оставался животный страх пред агрессором.

      На сей раз хозяин противиться не стал, пожал плечами, раздумывая о сказанном. Небольшая деталь, казалось бы, что можно покинуть монастырь, сталась для него чем-то огромным. Предложений боле не было. Поделиться проблемой не с кем. Закралась тогда мысля – стоит попробовать. По шапке за это не надают. Вот и казалось уж ему, что в детстве, быть может, все светлее было от того, что был очень б-гобоязненным? Страшился только одного – узнает кто из знакомых, обязательно засмеют. Да так засмеют, что если захочет вернуться к прежнему – спокойной жизни не дадут. Нил был молод, и нет ничего мудреного в том, что искал себя везде где только можно. Однако, когда человек зависим от чужого мнения, даже дышится с трудом.

      Размышлял он об этом долго. Неделю, может быть, две. Очевидно, под себя монастырь подбирать нужно, искать то место, или даже религию, к чему душа сама потянется. Он не полагал, что случается иначе, ведь прежде за него так часто решали, от того надеялся, вновь все прошлое случится. Не готов он был и принимать за собратьев монахов, послушников, других служащих. Служат люди б-гу те, кто принял его, а не ищут себя. Но, в прочем то, никаких оснований у брата Ефросиньи Павловны отказать не было. Есть такой термин в православии, который называется «раскаяние».

      Жил зачастую Нил из крайности в крайность: если веселиться – то до потери сознания, уходить – так далеко и надолго. Возможно, ему просто хотелось отдохнуть от шума, сменить обстановку, или же подумать о происходящем. Да, культурность его была только лишь в зачатке, но из этой затеи могло вырасти что-то хорошее. Так почему бы не попробовать? Время от времени важно отдыхать от обыденности.

      Таким образом, буквально в мгновенье ока, как самому Собакину показалось, оказался средь леса, высоких зданий и куполов. Сами же священнослужители не воспринимали его как полноценного послушника, скорее как паломника. Он же не понимал этих значений, не пытался углубиться в суть. Светская жизнь наскучила, а первые дни в монастыре по-настоящему вдохновляли. Светлыми казались не только облака над головой, но и стены священного места. Где-то в глубине, в потемках души, Нилу даже показалось, что он начал «выздоравливать». Получив благословение у наместника на службу, думал, что вскоре жизнь наладится.

      Но, не будем забывать, насколько привередлив был Собакин. Неприятно ему целовать руку батюшке, быть покорным вообще из ряда вон, инда от запаха ладана голова кружилась, безвозмездная работа во славу б-жию чудилась ему совершенно странным делом в том числе. Но, чудится, так и должно быть. Прежде ж его не привораживали! Откуда знать, коим образом от бесов избавляется тело, какая реакция души?