Цвет ночи. Алла Грин

как обычно, в ситуациях, которые для него важны.

      Валентина явно растревожилась. Эта взбалмошная и вроде бы легкомысленная девушка оказалась весьма уязвимой. Но за кого она переживала? За Роксолану? Была ли жизнь полудракона для нее ценна? Либо волновалась за Яна, который за несколько минут до появления в замке попытался принять абсолютно беззаботный вид, словно не терял подругу, а в его душе царил покой, будто ничего не случилось.

      Валентина знала брата несравнимо дольше, чем я, но и мне отлично известна излюбленная привычка Яна – никого не пускать внутрь запертой на замок души. Он мог сколько угодно быть общительным, искренним и даже открытым в чем-то, однако о некоторых вещах никогда и никому не собирался говорить.

      Или не решался – слишком долго.

      Он вечно отшучивался, прятался за маской легкости и безразличия ко всему. Интересно, это было врожденным или приобретенным воспитанием?

      – Он любил ее, – шепнула я.

      – Любил? Ян? – недоуменно встрепенулась Валентина. Будто «любовь» – в принципе не про него. – Нет, не совсем так. Но Роксолана была важна для него. Как и для всех остальных. Полудракон являлась одной из нас.

      Момент вынужденной близости закончился. Валентина дернулась, я отпустила ее, и она удалилась, закрыв двери. Я же постаралась не думать о том, далеко ли она отправится, ведь я не забыла фразу Яна, что мне может причинить вред какой-нибудь ее гость, не успевший скрыться.

      Я понадеялась, что Ян сказал это не всерьез.

      Останься кто-то из «гостей» в замке, цмоки почувствовали бы их сразу же.

      Когда я снимала меховую накидку и черные одежды, которые достались от Роксоланы, невольно вспомнилось, как на меня падали кирпичи и куски каменных плит разрушенной усыпальницы из-за превращения волколаков и драконов внутри того самого помещения. Отметины ударов остались на теле – кое-где на коже виднелись кровоподтеки и ссадины, а кое-что просто болело, и я знала, что завтра там появятся синяки.

      Раздевшись догола, окутанная клубами раскаленного пара, я провела по зеркалу рукой и мельком взглянула на себя. Я была чумазой, как извалявшийся в грязной дождевой луже ребенок. Запутанные волосы хранили в себе мраморные крошки и осколки стекла с камнями, прическа напоминала кубло – логово – дикого зверька или разваливающееся гнездо.

      Переступив края ванной, я опустилась в горячую воду, и моя плоть, по-прежнему живая и более-менее невредимая, все же заныла от физического дискомфорта вперемешку с блеклым удовольствием. Однако несмотря ни на что, было приятно оказаться в тепле. В безопасности. В данную минуту я уже ничего не хотела от жизни.

      Сейчас я имела все необходимое.

      Прислонившись затылком к краю купальни, я лежала и ни о чем не думала, пребывая в полутрансе. Чистая, согревающая, живительная влага обволакивала тело. Окунувшись несколько раз с головой, я давала время отмякнуть волосам.

      Я бы так и лежала дальше, наверное, до утра, которое, правда, уже не наступит из-за поимки Хороса – бога солнца – его враждебно настроенной сестрой Дивией,