Воля рода. Павел Вяч

когда я боролся с ошейником, в какой-то момент мне показалось, что ещё немного, и я смогу справиться с его влиянием!

      Вот только на это ушли все мои силы.

      Эх, встреться мне эти работорговцы хотя бы пару-тройку дней назад…

      Так или иначе, но нужно действительно умерить свой норов, немного окрепнуть и потом уже думать, как избавиться от этого ксурова ошейника.

      – Эй, ты меня понимаешь?

      – Да, – прохрипел я.

      – Ты форточник?

      – Да.

      – Откуда, говоришь, выучил язык?

      – Стела…

      – Какая стела? – голос бедуина стал обманчиво мягким, а я наконец-то нашёл в себе силы подняться с земли и посмотреть на своих пленителей.

      Худощавые, жилистые, лица больше азиатские, чем европейские, кожа смуглая, глаза равнодушные.

      И это равнодушие пугало сильнее всех ошейников и пустынь. Обладатель таких глаз относится к своему пленнику как к вещи.

      Сломать, продать, обменять – для таких людей в порядке вещей.

      Обычно такой человек есть во всех коллективах, но здесь… все без исключения бедуины смотрели на меня как на вещь.

      – Да он мозги дурит! – вмешался шутник Тирум. – Все знают, что стелы разрушены!

      – Заткнись, Тирум, – главарь бедуинов метнул в своего подчиненного нехороший взгляд. – Так что за стела? Здесь? В Пустыне? В развалинах? Место помнишь?

      Десен, если я правильно запомнил имя главаря работорговцев, делал между вопросами небольшие паузы и внимательно всматривался в моё лицо.

      Словно пытался найти ответ.

      – Стела в пустыне, кха-кха, – ответил я, ничуть не покривив душой.

      Жаль, что я не успел узнать у пленников полный функционал ошейника, но лучше, думаю, не врать. Вдруг ошейник сможет это как-то оценить.

      Или не ошейник, а маг…

      – Вход, кха-кха, лежит в развалинах, место, кха-кха, помню.

      Говорить было больно – во-первых, снова хотелось пить, во-вторых, горло саднило после ксурова ошейника.

      – Тирум, дай ему бурдюк! – приказал бедуин.

      – Но, Десен…

      – Не испытывай моё терпение, – голос Десена похолодел.

      – Ещё воду тратить на всяких проходимцев! – пробурчал шутник так, что вроде как говорил он себе под нос, но услышали все.

      Достав из тюка тощие меха, он с силой швырнул их мне в лицо.

      Десен едва заметно поморщился, а я, поймав бурдюк, сорвал крышку, понюхал воду и, не медля ни секунды, выпил всё до дна.

      – Это была твоя порция на день, – заметил Десен.

      – Говорят, от обезвоживания, кха-кха, наступают необратимые разрушения головного мозга, – я пожал плечами. – И особенно страдают участки мозга, связанные с памятью.

      – Умник, – поморщился Десен. – Не парь меня.

      – Вам нужна стела, мне, чтобы восстановиться, нужна вода.

      Десен задумчиво посмотрел на меня, словно решая, продолжить разговор или убить меня на месте.

      Я же, спокойно выдержав его изучающий взгляд,