Князь Барятинский 4. Операция «Кронштадт». Мила Бачурова

пять минут я застегнул последнюю пуговицу на ярко-оранжевой робе. Спустя ещё пять Марина, стоявшая напротив меня, с облегчением опустила руки и выдохнула:

      – Готово, ваше сиятельство!

      Я посмотрел в зеркало, висящее на стене рядом с вешалкой. На меня уставился какой-то совершенно не знакомый парень. И лет ему было – двадцать пять, не меньше. Изменилась и причёска, теперь у меня на голове была обычная стрижка, без всяких кос и выбритых висков.

      – Ну что, готовы? – с нетерпением спросил Витман.

      – Готов, – пожал я плечами.

      – Волнуетесь?

      – Ещё как. Беспокоюсь, что сотворит с академией мой дед, когда узнает, что я пропал.

      Витман всплеснул руками.

      – Ох, простите! Забыл вам сказать. Об этом даже не вздумайте волноваться. В академию я отзвонился лично. Сообщил, что вы отсутствуете по крайне важной надобности.

      – Ну, тогда всё в порядке, – пожал я плечами. – Ведите.

      Наручники на меня надели по пути к камере.

      – Обычные, – предупредил Витман, – не магические. А у господина министра – наручники, блокирующие магию. Вам ведь, если не ошибаюсь, уже доводилось сталкиваться с подобными?

      Я кивнул. Вспомнил, как магические наручники с негромким шипением плавились на запястьях Белозерова. Будем надеяться, что эти – более надежные.

      – Господин министр будет думать, что у вас такие же, – продолжил Витман. – А вы сможете применять магию, если потребуется – не беспокоясь, что будете разоблачены. В случае, если вам будет грозить опасность, или что-то ещё пойдет не так, бросайтесь к двери, стучите в неё и требуйте открыть. Вас немедленно выпустят. А ровно через час вам и вашему сокамернику принесут завтрак. Если к этому моменту вы уже закончите – скажите надзирателю: «Отведите меня к начальству!»

      Сопровождавший нас надзиратель – пожилой мужчина с пшеничного цвета усами на широком лице – кивнул и достал ключи.

      – Принято, – сказал я, когда мы остановились перед глухой тяжёлой дверью. – Один вопрос.

      – Сколько угодно, – кивнул Витман.

      Ашот маячил рядом. Оглядывался по сторонам с таким видом, будто опасался, что его самого вот-вот затолкают в одну из камер.

      – Почему вы называете заключенного министром? – спросил я.

      Ответил мне внезапно Ашот. Он хохотнул и сказал:

      – Потому что он в министерстве иностранных дел служил-с, ваше сиятельство. Только и всего.

      ***

      Дверь открылась, и меня втолкнули внутрь. Втолкнули без дураков, по-настоящему. Я это чувство узнал безошибочно: я теперь – заключённый, у которого нет никаких прав и никакой надежды. Ну, кроме одной: сдать всех и вся и уповать на милость победителя.

      Отвратительно. Аж мороз по коже.

      Дверь захлопнулась за спиной, и я огляделся. Каменный мешок размером в две моих комнаты. Две металлических кровати, привинченных к полу. Одна с матрасом, застеленная, другая – пуста. На застеленной сидел лысый мужчина лет пятидесяти в такой же робе, как