Руки, полные дождя. Мэй

потому, что Гору становилось хуже или в Дуате ощущалось ярче. Но его сила бога оставалась прежней, а вот сущность разрушалась, жизнь утекала тоненькой струйкой.

      Совсем не похоже на то, что сделала Луиза, короткий рывок, от которого усталость, но не более того.

      Жизнь Гора вытекала постоянно, сочилась вовне и однажды иссякнет полностью.

      5

      Амон уже видел Луизу, так что рассказ Анубиса не удивил.

      Вместе с Эбби он напросился в гости к Гадесу. Тот проворчал, что Амон может быть ужасно навязчив, когда хочет, но провёл экскурсию по Подземному миру. Делал это явно с удовольствием, а Эбби искренне удивлялась.

      Время там, как и в Дуате, смазывалось, текло иначе, но прошло не меньше нескольких часов, когда Амону окончательно надоело. Не то чтобы он не любил узкие улочки и высокие башни… но когда взбираешься на очередную сотню ступенек, то начинаешь проклинать Подземный мир, который рос, кажется, вверх.

      В итоге Амон оставил восторгающуюся Эбби с Гадесом и улизнул к Персефоне. Она вышла из оранжереи, кинула на стол у стены испачканные землёй перчатки и убрала выбившуюся рыжую прядь. Уселась в лёгкое плетёное кресло – они с Амоном устроились на одной из веранд, откуда открывался чудесный вид на очередные башенки и узкие городские улочки. Иногда Амон думал, что Гадес старомоден: его мир походил на огромный средневековый город.

      – Мама любит асфоделевые поля у Стикса, – усмехнулась Персефона, проследив за взглядом Амона.

      – О, она что-то здесь любит?

      – Пытается. Ещё считает, что я не права, раз хочу тут жить.

      – Зато уже поняла, что Гадес не уволакивал тебя силой.

      – Хочешь сказать, ещё пара тысяч лет, и она смирится?

      Амон полагал, Деметра не смирится никогда, но предпочёл держать это при себе и не лезть в дела чужого пантеона.

      У Персефоны он тоже замечал косые взгляды, она исподтишка рассматривала Амона. Присматривала. Словно хотела убедиться, что он в норме и сияет. Точно такие же были у Нефтиды, и она тоже ничего не говорила напрямую.

      Амона это дико раздражало, и он легонько выпускал свою мягкую, окутывающую силу, чтобы показать её.

      Может, его бесило, что они обе правы, он ощущал себя не совсем так, как раньше. Но у этого не было физических проявлений. Обычный страх, что солнце может снова погаснуть.

      Бояться Амон не привык. Поэтому быстро перевёл тему, расспрашивая о делах в Подземном мире. И, конечно, о Луизе.

      – Она немного пугает, – признала Персефона. – Зато они сблизились с Гадесом в последнее время.

      Чуть позже, когда Эбби с Гадесом ещё не вернулись, Амон учил Персефону словесным играм, когда в комнату вошла Луиза.

      «Немного пугает», с точки зрения Амона, были очень слабыми словами. Луиза напоминала о старом чёрно-белом фильме «Я гуляла с зомби», глыбе льда и монстре Франкенштейна, причём разом. Он понимал, что преувеличивает, но ничего не мог с собой поделать.

      Через пару минут, пока Персефона общалась с Луизой, Амон смог понять, что именно привело его в такой ужас. В конце