Кельтский крест. Екатерина Каблукова

внимательно следя, куда лошадь ставит ногу, не хватало еще свалиться вдвоем на мокрых камнях.

      Но, судя по безразличному виду и равномерному ритму, моя лошадь, как и остальные, проделывала этот путь не один раз и прекрасно знала, куда идти. Удостоверившись в этом, я слегка расслабилась, позволяя лошади самой выбирать дорогу по морскому дну. Алан терпеливо ждал меня на берегу, конь под ним гарцевал, явно желая пуститься вскачь по холмам. Я подъехала к нему поближе.

      – Вы замечательно сидите в седле, – Алану очень хотелось сделать мне комплимент.

      – Спасибо.

      Я чувствовала, что просто сияю от счастья.

      – У вас все женщины так хорошо ездят верхом?

      – Нет, – рассмеялась я, понимая, что наконец-то сказала правду.

      Алан улыбнулся и направил коня вдоль берега.

      Мне пришлось приложить немало сил, чтобы моя ленивая кобыла (подозреваю, мне дали самую спокойную и старую клячу) не отстала от остальных. Я с легкой завистью посматривала на коня Алана: широкий, крепкий, коротконогий, он, тем не менее, был очень резвым. Всадник управлял им с привычной сноровкой.

      – Нам придется достаточно долго ехать рысью. – Алан придержал коня, выравниваясь со мной. – Выдержите?

      – Попытаюсь. А куда мы вообще направляемся?

      Нам приходилось кричать друг другу, чтобы расслышать слова за стуком копыт, плеском волн и шумом ветра.

      – В деревню. – Алан поправил обруч на голове. – Там возник спор, который требует неотложного вмешательства правителя острова.

      – А герцог в отъезде, – понимающе кивнула я.

      – Именно! Поэтому приходится ехать мне.

      – А почему они не могут прийти в замок?

      – Потому что свинья вот-вот опоросится.

      От удивления я даже выпустила повод. Поганка лошадь воспользовалась этим, чтобы вытянуть голову и перейти на шаг, пришлось хорошенько пришпорить ее, выравниваясь с конем Алана.

      Перекрикивая волны и ветер, Алан поведал мне старую, как мир, историю. Один крестьянин потерял, второй нашел свинью и кормил ее, пока первый не заглянул во двор соседу. Тут-то пропажа и нашлась, а заодно возник и скандал: каждый теперь считал свинью своей, при этом дележ «перерубить пополам» был невозможен: свинья должна была опороситься.

      – И теперь я должен ломать голову, решая, как поделить живую свинью!

      Возмущению Алана не было предела.

      – Так пусть подождут, пока опоросится, и поделят поросят, их же много, – предложила я.

      Алан резко остановил коня, моя белая толстая лошадь тут же встала как вкопанная. Я недовольно поморщилась, а лицо Алана засияло от радости:

      – Действительно! И почему я сам до этого не додумался!

      – Не знаю, – честно сказала я и добавила: – У вас охрана уехала.

      Алан беспечно оглянулся: рыцари, не ожидавшие столь резкой остановки, проскочили мимо нас и теперь пытались развернуться на небольшом пятачке. Делали они это вразнобой, периодически сталкиваясь и постоянно создавая неприятности себе и окружающим.

      – Ерунда,