Ф. А. Абрамов. Сборник. Федор Абрамов

жеребец, тогда узнаешь!

      Мишка оттолкнул Дунярку, взял повод в руки.

      – Но, Партизан, пошел, пошел…

      Жеребец захрапел, обдавая его паром, рванулся вперед, но передние ноги его снова провалились.

      – Все, хана… – махнул рукой Мишка. – Надо жерди таскать, ручьевину мостить…

      …На скотный двор приехали на рассвете.

      – Где вас лешак носит? Уснули? – заорал Трофим.

      – А может, они дролились? Ты почем знаешь? – усмехнулась Варвара.

      – Это она… – исподлобья взглянул Мишка на Дунярку и вдруг поперхнулся.

      Дунярка стояла поникшая, жалкая, ковыряя обледенелым валенком грязный снег. По смуглым, осунувшимся щекам ее текли слезы. И тут Мишка неожиданно для себя пробормотал:

      – Завертка у саней лопнула…

      Лихачев пришел в ярость, когда утром, возвращаясь из сельсовета, увидел Партизана в упряжке. Как! Армейский боевой конь! Фондовская единица! Сколько раз говорено этому старому пентюху Ефиму: никаких сельскохозяйственных работ! Так нет, не успел отвернуться – в сани с навозом, как последнее быдло…

      Лихачев был заядлым лошадником – в конях разбирался, знал в них толк не хуже любого цыгана. Десять лет он возглавлял конский обоз леспромхоза и чуть не каждый год обновлял свою кавалерию. Война сбила его с насиженного места, но и не призвала к себе. Еще мальчишкой, роясь в песке на старом стрельбище, он наткнулся на забавную штуковину – тяжелую проржавленную чушку с длинной рукояткой. Чушка за ненадобностью – одна ржавчина – полетела в сторону, а вот медный патрон с прозеленью, извлеченный из нее, Харитонку заинтересовал. Прячась от товарищей, он забежал в ближайшие сосны и начал легонько выстукивать патрон о камень. Взрывом навсегда унесло три пальца с левой руки…

      Осенью сорок первого года, когда в районе пошла небывалая перетряска кадров, Лихачева назначили председателем колхоза. Десять лет на руководящей, команду знает, чего же еще?

      В новой должности Лихачев не изменил своим привычкам. Каждое утро, перед тем как отправиться в правление, он заглядывал на конюшню. Мимо костлявых, мохнатых клячонок, понуро стоявших на сквозняке, он проходил, судорожно перекосив рот, но когда в дальнем утепленном углу, заслышав его шаги, всхрапывал белогривый красавец жеребец, суровое лицо Харитона светлело от улыбки…

      Лихачев, дрожа от гнева, начал заворачивать коня. Но за Партизаном показались другие, третьи сани, потом он увидел целую толпу женщин возле скотного двора, и мысль его внезапно приняла другое направление. Насчет навоза на днях было крепко разъяснено в райкоме!

      Быстро оценив обстановку, Лихачев подогнал своего коня к конюшне, на ходу выскочил из саней и направился к людям.

      К удивлению Анфисы, он не стал разносить ее.

      – Вот это по-военному, – одобрительно сказал он, сдвигая кубанку на затылок.

      Затем, окинув взором холмины навоза, испещренного мокрым снегом, он ткнул плеткой в сторону Анфисы:

      – Минина! Под персональную ответственность! Чтобы эти