Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты (сборник). Анна и Сергей Литвиновы

«пежика»… Может, просто прикалываются так? Познакомиться хотят?.. Она изо всех сил пыталась шутить сама с собой. Но шутка вышла невеселой. В глубине души Татьяна отчаянно трусила.

      Она шла по импровизированным рядам и скупала все подряд. Первым делом – фонарик, как сказал Валера. Затем – зубная щетка, зубная паста.

      Две бутылки гадкой водки – наверняка разлиты где-то в Осетии. Бутылка шампанского «Абрау-Дюрсо».

      Кофе. Кипятильник.

      Это что? Маринованные огурчики? Давайте сюда и огурчики… Так… Ночная сорочка из фланели. Ох какая уродливая!.. Давайте сорочку…

      Продавцы, завидев девушку, скупающую все подряд, наперебой стали протягивать к ней свой товар. Таня покупала, не примеряя и не торгуясь. Спортивный костюм – «левый», с кривыми швами «адидас»… Беру!.. Мохеровая кофта… Упаковка трусиков… Две пары колготок… Что еще?.. Так, давайте вот этот кухонный нож…

      Через десять минут, пролетев ураганом по торговым рядам, Татьяна с нагруженными сумками уже подходила к «пежику».

      Швырнула сумки поверх злосчастного чемодана, села за руль и выжала сцепление.

* * *

      Южнороссийск – маленький город. Особенно в сравнении с Москвой. И темный.

      Когда Таня совершала покупки, уже смеркалось. Когда спустя десять минут подъезжала к молу, стало совсем темно.

      В двух шагах отсюда был морвокзал. Там горели фонари, гуляла толпа, подъезжали машины.

      Совсем рядом начиналась Набережная. Там тоже прохаживались люди.

      На Набережной вдалеке была видна ее гостиница. Туда Таня скорей всего не вернется.

      Здесь же, у волнолома, было совсем темно.

      Таня потушила габариты, выключила зажигание.

      Слежки она не замечала.

      Отстали? А может, наблюдают издали?

      Таня вытащила из багажника чемодан и обе сумки. Было совсем не тяжело. Или страх удваивает силы?

      Таня подошла к молу. Не было видно ни зги. Тихо дышало море.

      Кто-то прошуршал галькой. Она вздрогнула, присмотрелась. Глаза постепенно привыкали к темноте, и она различила сидящую на пустынном пляже парочку. Они целовались.

      Таня ступила на волнолом. Камни были неровными, выщербленными бесконечным прибоем. В небольших лужицах стояла грустная вода.

      Море светилось по обе стороны мола, словно указывая ей путь. Таня зашагала по молу дальше от берега.

      За ней никто не шел. Никого не было и на волноломе.

      Она отошла метров на пятьдесят. Отсюда были видны редкие огни Набережной и ярко светящийся морвокзал. «Но я-то в темноте, – подумала Таня. – Они-то меня не видят. Пожалуй, можно».

      Она опустила чемодан и сумки на мол. Сердце колотилось – не столько от тяжести, сколько от волнения.

      Таня открыла сумку и достала нож и фонарик. Ей казалось, что делает она все рассудительно и не спеша. Но сторонний наблюдатель отметил бы лихорадочную стремительность ее движений. Но не было стороннего наблюдателя. Таня еще раз осмотрелась. Никого не было.

      Она разрезала