Нация. Апокалипсис. Том третий. Вячеслав Гришанов

причём она говорила с такой злостью, что не подбирала слов.

      – Нарядились как скоморохи в монархические, демократические и либеральные одежды и устроили театр: американцы хлопают, европейцы смеются, а они, довольные, танцуют для них… Нет, я просто не могу смотреть на этих русских… Лучше бы они занялись межнациональными отношениями. Ты посмотри, что делается на Кавказе!

      – Национальный вопрос всегда был сложной темой, – пытаясь поддержать разговор, проговорил Егор. – Ты же знаешь, если заниматься этим вопросом, значит, нужно быть готовым к тому, чтобы выполнять волю всех народов, а не какого-то одного.

      – Если у них страна единая, значит, и заниматься надо всеми, а не…

      – Сколько ни занимайся, недовольные всегда будут, а это уже совсем другая тема.

      – Интересно, это же какая такая «другая» тема?

      – Ну, не знаю, к примеру, тема конфедерации, унификации, да мало ли. Я говорю о том, что всякое деление России противоречит её истории. Это надо понимать! Поэтому все эти институты в СССР власть считала лишними. И без них, ты же знаешь, всегда проявлялась забота о всех народностях…. Что, не так, что ли? Посмотри, сколько было сделано для Украины… особенно после войны. Весь Союз работал на неё.

      – Ты хочешь сказать, что Россия вернёт себе…

      – Я этого не говорил. Но я могу сказать точно, что Россия не оставит русских в изоляции и будет добиваться выравнивания их прав наравне с украинцами.

      – А что, русским на Украине что-то угрожает? Им что, плохо живётся? Или их ущемляют в правах?

      – Сейчас нет, но всякое может быть. Украина есть Украина… Во всяком случае, националистически настроенных людей уже хватает, чтобы беспокоиться… И их с каждым днём становится всё больше и больше. И чем всё это закончится, неизвестно! Хотя что сейчас об этом говорить, время покажет.

      – Не знаю, не знаю.

      – Ты считаешь, что я неправ?

      – Не знаю, как там будет, – твёрдо проговорила Наталья, – но националистический диктат не для украинцев, поскольку это самая миролюбивая европейская нация. Если, конечно, не появятся какие-нибудь герои-провокаторы, как в России.

      – Если, как ты говоришь, украинцы миролюбивая нация, то почему же они заговорили о зраде и реванше?

      – Я не знаю, о какой зраде и о каком реванше ты говоришь.

      – Ну как же? – разводя руками, проговорил Егор. – Ты что, не бываешь в городе, не смотришь телевизор? Не знаю, кто ими руководит, но украинцы возносят себя сегодня так высоко, что это всё попахивает каким-то национализмом. Такое ощущение, что они хотят собирать там, где никогда не сеяли.

      – Если ты так говоришь о защитниках украинской независимости, то…

      – То что?

      – То не нужно было сюда ехать. Жил бы в своей России и радовался тому, что там происходит…

      Посмотрев на жену, Егор ничего не сказал. В такие минуты он умел применять к себе мерило разумности, которое позволяло ему оставаться выдержанным и спокойным.

      – Ты вот сейчас сказала о России, а почему ты считаешь, что там не лучше?

      Этот вопрос был настолько неожиданным