Альбом. Сергей Конышев

вставай! На «Гастелло» же уедем.

      Лёнька продолжал сидеть. Я схватил его за плечи и сильно встряхнул. Он взвизгнул и вытаращился на меня.

      – Чего смотришь? Давай! Выходим! – крикнул я и, подняв Лёньку за шиворот, вытолкнул в проход.

      Мы выскочили в закрывающиеся двери. Лёнька без сил лёг на лавочку.

      – Что с тобой? – спросил я.

      – Сейчас пройдёт… – Он тяжело дышал. – Это от таблеток. Подожди.

      – Опять?

      – Да брось ты! Эти врач прописал. Какие-то жёсткие. Хожу после них как овощ…

      – А хотел как Честер, – вырвалось у меня.

      – Да… – подтвердил Лёнька и прикрыл глаза.

      Он пролежал так минуты две. Потом сел и попросил ещё время. Я нетерпеливо ходил вокруг остановки. Наконец Лёнька встал, и мы неспешно пошли к дому. Я спросил, как он себя чувствует. Лёнька сказал, что плохо, что последнее время часто болеет, поэтому постоянно на таблетках.

      – От чего таблетки?

      – То тело разваливается, то с головой проблемы, – ответил Лёнька, как мне показалось, с иронией.

      Я спросил, можно ли от всего этого вылечиться. Лёнька сказал, что нет, и подытожил:

      – Просрал я жизнь.

      – Жалеешь?

      – О многом жалею. Кто я теперь? Сам видишь.

      – Вроде ничего.

      – Не будем притворяться. – Лёнька остановился. – Сделаем передышку?

      – Конечно. Нужна помощь?

      Я сделал шаг к Лёньке, но он отрицательно махнул рукой и, прислонившись к тополю, сказал, что у него режим, а в это время он уже давно должен баиньки, поэтому ноги ватные и еле ходят.

      – Ещё и таблетки эти новые. Какие-то сонные.

      – От чего таблетки? – повторил я вопрос.

      Пауза.

      – От головы, – ответил он серьёзно.

      – А что с тобой?

      Пауза.

      – Как Кифа умерла, я с катушек слетел. Употреблял всякую дрянь. Пил. Пожёг всё внутренности. В голове неразбериха. Психический дом. Видения. Голоса. Как обычно это бывает.

      Пауза.

      – Но сейчас такого уже нет, – заверил Лёнька. – Теперь у меня только обычные мысли. Много мыслей. Мне приходится думать за троих.

      – Думать за троих? – не понял я.

      – Не смейся только, – ответил Лёнька.

      – Я и не собирался.

      – Меня три.

      Пауза.

      – Три сразу?

      – Почему сразу? Я же не псих, – ухмыльнулся Лёнька. – По очереди. Я веду три полноценные умственные жизни. – Это было сказано гордо.

      – Слушай, а это не опасно? – спросил я. – В смысле, переутомление, нагрузка на психику и всё такое прочее.

      Лёнька тихо рассмеялся и сказал, что, во-первых, это интересно, во-вторых, полезно, а в-третьих, совершенно безопасно, потому что он переодевается сам в себе и не трогает окружающих.

      – Позавчера, например, я был тем, кем был раньше. Помнишь, с копной волос, в узких джинсах и тенниске без верхней пуговицы? Да… молодой перспективный парень. Вся жизнь впереди. – Лёнька улыбнулся. – Вчера я был Честером. Помнишь, как на плакате в моей комнате? С пирсингом на лице, белыми короткими