Куба – любовь моя. Владимир Морозов

вина на фоне омерзительнейшей порнухи, запасы которой были у Вашека на любой вкус. В Чехии к нам с Сергеем вся иностранщина проявляла явно повышенный интерес из-за войны в Чечне и прочих безобразий, творящихся в стране, впрочем, слегка раздутых западной прессой. Поэтому вот уже несколько дней Вашек приглашал нас в гости на своеобразную пресс-конференцию.

      В тот раз, когда разговор коснулся Чечни, чехи загалдели между собой, а мы уловили только одно знакомое слово: проблема. Сергей ухватился за это слово и громко сказал:

      – Чеченскую проблему я решил у себя на границе двадцать лет тому назад.

      Он говорил медленно, почти по складам. Он всегда так разговаривал с иностранцами, громко и медленно.

      – Прислали к нам двух солдат-чеченцев. Я был офицером. Понятно говорю?

      – Да, да, – радостно закивали чехи. Они уже все внимательно слушали.

      – Они стали залупаться. Непонятно? Ну, в бутылку полезли. Опять непонятно? Володь, объясни им, – засмеялся Сергей.

      – Не слушались, дерзили, – сказал я.

      – Да, да, – снова закивали чехи.

      – Я взял одного вот этими руками, – Сергей поднял руки над коляской, – и сделал так. – Он показал как будто ломает что-то о колени. – Потом другого. И сразу как шелковые стали. Как шелковые, говорю! Володь, переведи.

      – Хорошие стали, послушные, – улыбнулся я.

      – Вот вам и решение чеченской проблемы, – подвел итог Сергей.

      – Почему ты не хочешь сказать об этом Путину, Сергей? – вызывающе спросил Иван Седлачек, пожилой инвалид без двух ног с воспаленными от хронического пьянства глазами. По слухам, ноги ему отстрелили в 68-м году, когда советская армия оккупировала Чехословакию. С нами общался сухо и неохотно, поэтому Сергей окрестил его «антисоветчиком».

      – Пусть бы он сделал так, – продолжил Иван и повторил жест Сергея, – со всем чеченским народом, и не надо переговоров.

      По-русски он говорил довольно бегло.

      – А не я это придумал. Задолго до меня так поступал генерал Ермолов, когда покорял Кавказ. И на сто лет прекратились набеги. Разбой прекратился. А потом Сталин в сорок четвертом году, когда они предали интересы государства. Приехали тысячи машин НКВД и вывезли всех в Сибирь и Казахстан. Всю нацию. И никакой крови, как говорится, и никаких заложников.

      Сергей заметно занервничал.

      – Сергей, почему ты считаешь возможным, чтобы русские диктовали другим народам, как им жить? – бесстрастно спросил Иван. Все притихли.

      – Ты не прав, Иван, – неожиданно мягко сказал Сергей. – Я просто не хочу быть человеком второго сорта. Сейчас все русские, которые остались в отколовшихся республиках – люди второго сорта.

      Он умоляюще посмотрел на меня.

      – Как негры в Америке, – перевел я. Чехи опять закивали.

      – Их выгоняют с работы, из квартир. Вы просто не знаете. Пресса вам лапшу на уши вешает.

      – Обманывает, – подсказал я.

      – Ты мне ответь, – продолжал Сергей,