Журнал «Рассказы». Светлые начала. Татьяна Леванова

в глубине сквера арке. – Больше я вам не помогу. Но и мешать бежать не стану.

      Исбытков видел, как у нее за спиной встают тени карабинеров.

      – Ну что же вы, Исбытков? – Она махнула рукой на одну из дверей. – Бегите. Это точно был последний раз.

      Степан Федорович признательно кивнул. Озаритель Озарителя не только издалека увидит, но и в беде не бросит. Хотя тут все же можно было поспорить.

      Он вбежал в приоткрытую дверь. За спиной слышались частые шаги – набойки кожаных сапог карабинеров с мушкетами наперевес, сопровождавших сыскарей, стучали по мостовой, и эхо рикошетило от стен.

      Исбытков затворил дверь на щеколду. Спасет, но ненадолго. Впереди вытягивался темный коридор. Меньшее из всего, что пугало Степана Федоровича, была темнота. Он выудил из кармана фонарик, который брал с собой всякий раз не столько из практических соображений, сколько в качестве талисмана. Это была первая электрическая безделушка, наполненная собственной его энергией, сделанная под непосредственным началом Воспенникова больше семи лет назад.

      Исбытков не слышал о том, чтобы другие институтские таскали с собой результаты первых лабораторных работ по профессии. С них станется – с электричеством, опасным и изящным, они дел не имели.

      Слева и справа от Исбыткова мелькали закрытые двери, у которых висели картины с историческими мотивами. Эскиз первой паровой машины Эванса, Клод Шапп рядом с первым прототипом оптического телеграфа, Жозеф-Мишель и Жак-Этьенн, запускающие свой легендарный Могнольфьер. Сами изображения показались Степану Федоровичу изысканными и привлекательными в тусклом свете фонаря, но вот их расположение у самых дверных рам – ужасно неудачным. У Исбыткова была аллергия на дурной вкус – даже Воспенников над ним посмеивался.

      Самая дальняя дверь оказалась открытой.

      Когда Исбытков потянул ручку на себя и проник в коридор. Послышалось привычное:

      – Стой, стрелять буду!

      Исбытков оказался в прихожей. Справа была дверь на улицу. Наверх вела лестница.

      Он выглянул в окно. Узкая улочка. Может не успеть.

      Да там его и ждать будут в первую очередь.

      Другое дело – лестница.

      Поднимаясь, Исбытков вспомнил про фонарик, отключил его и спрятал в карман. В прихожей начался топот и гвалт. Резвые нынче сыскари.

      Лестница закончилась на третьем этаже. Исбытков осмотрелся – все двери были похожи. Но только одна из них могла вести на крышу, остальные были подсобными помещениями.

      Исбытков дернул первую ручку. Не идет. Заперто.

      Топот приближался.

      – Шевелись! – Тот же голос, что и в коридоре.

      Только третья дверь поддалась. Повезло – там виднелась еще одна приставная лесенка весьма хлипкого вида. Наверняка она как раз и вела на крышу.

      Степан Федорович забрался наверх и сбил лестницу. В тесном помещении она не упала, но переметнулась к другой стенке. Тоже неплохо. Задержит.

      Свежий воздух на секунду затормозил Исбыткова. Как здесь пахло! Вишневыми булочками из