Последнее безумное поколение. Валерий Попов

Но весьма уверенные, особенно сейчас, когда он надел пенсне.

      «Да это все не так делается!» – выражение, пронесенное им через всю жизнь. Но беда была общей у нас. Время от времени нам в палату вкатывали наших же ребят с прооперированным горлом – хрипящих, окровавленных, задыхающихся. Вырезание гланд – прямо из горла. Тогда считалось это необходимым для детей, чтобы не болели потом ангиной. Что это может оказаться страшнее ангины, как-то не задумывались. Приказ! И вот однажды, когда привезли к нам очередного прооперированного, Борис вдруг проникся сочувствием и ко мне – я был следующим в очереди. А в этот момент как раз уныло проделывал свой фокус – «В двойном размере».

      – Да это не так делается! – в сердцах произнес он и протянул мне нож. А потом – и руку.

      – Борька Шашерин!

      Да кто же его не знал.

      – Валерка Попов! – это я произнес с тенью шутки. Поймет? Но его тянуло на пафос.

      – Питерцы должны выручать друг друга! Блокадник?

      – Нет, – это я выговорил с трудом, но иначе не мог, врать я тогда еще не научился.

      – Ладно. Бери! – Он все еще держал в руках нож как символ примирения. Так бывает.

      – Нет. Спасибо. Я уже так люблю. – Я разинул рот как мог, чтобы вставить «сооружение». Тут могла бы возникнуть ссора… Но доброе дело, как и должно быть, имеет хорошее продолжение.

      – Глянь, какие погоны к нам зашли! – воскликнул Борька в восторге.

      Я, с разинутой пастью, глянул на дверь и замер – стояла мама, озираясь, и с ней какой-то уютно кругленький, сияющий улыбкой и лысиной (а также погонами, поразившими Бориса), смутно знакомый человечек.

      Я отложил бутерброд и закрыл рот.

      – Так вот же Валерка! – воскликнул он, и они с мамой кинулись ко мне.

      – Помнишь меня? – сияющий генерал тряс мою руку.

      – А, вспомнил, вы в командировку к нам приезжали.

      – Ну вот, а теперь уезжаю. Давай-ка заглянем с тобой к главному врачу.

      Появление это – не просто так, обязательно что-то будет, почувствовал я. Очень бы не помешало в этой жизни. Знаки различия я знал: змея с чашей на погонах – значит, врач. Но и мамин друг!

      – Скажи, что я с тобой! – шепнул мне Борис.

      – Вот и мой друг тоже хочет… пойти, – выдавил я.

      – Шашерин Борис! Тоже с этим делом! – он провел ребром ладонью по горлу. Гость оценил, захохотал.

      Мама встревожилась, но гость продолжал сиять.

      – Ладно. Пошли с другом. Василий Чупахин! – Он пожал руку Борису. Рука его по сравнению с шершавой рукой друга была маленькая и мягкая.

      Высокий гость невысокого роста зашел в кабинет к главному врачу, и там слышался то веселый разговор, то хохот. Так он, видимо, всех и покорял.

      – Приезжайте к нам – примем лучшим образом! – щебетал Чупахин.

      Хозяин кабинета проговорил что-то тихо, и Чупахин захохотал.

      – Ты узнаешь его? – мы с мамой сидели у двери, и мама нервничала. – Это Васька Чупахин, мой старый друг, еще