Япония. Отчёт оголтелого туриста. Иронические записки. Алексей Фирсов

меню. Ты сверху начинай, – ласково поправила меня жена.

      Я дружелюбно посмотрел на неё и очень недружелюбно подозвал официантку. Та, кланяясь в три погибели, моментально приблизилась.

      – Мы очень голодные! Мы хотим есть! Возьмите это меню! Принесите другое меню! – мои способности в английском меня одновременно и поражали, и раздражали.

      Японка взяла меню, не прекращая кланяться, но было видно, что она ни хрена не понимает, что от неё хотят.

      Подошла другая японка – девушка-метрдотель, которая нас встречала, и тоже стала кланяться.

      Со стороны было видно, как здоровый детина, видимо глухонемой, потому что изъяснялся сплошными жестами, периодически издавал нечленораздельные звуки, судя по всему, бранился. Две девушки-японки синхронно повторяли его жесты, постоянно кланялись и абсолютно точно ничего не понимали.

      Тогда меня осенило! Я обернулся на соседние столики, чтобы показать двум недотёпам: что другие едят, то и нам нужно. Все ели пирожные и с интересом наблюдали за спектаклем пантомимы.

      Я и застыл в позе иероглифа.

      – Мы здесь не поедим, – сказала жена.

      Нужно было просто выдохнуть.

      «В пределах одного вдоха нет места иллюзиям, а есть только Путь».

      – Дайте мне, пожалуйста, зубочистки! – сказал я на полюбившемся мне английском, хотя с таким же успехом можно было изъясняться по-русски, и показал последнюю мимическую сцену – ковыряние в зубах.

      – Зачем тебе зубочистки, ты ведь ничего не ел? – спросила жена.

      – «Самурай ковыряет в зубах зубочисткой, даже если он ничего не ел», – ответил я достойной ситуации цитатой.

      – Пойдем по другим этажам, самурай! – сказала жена.

      И мы пошли по другим этажам, как по рукам. Но везде было всё конгруэнтно.

      Когда мы спускались на лифте, меня опять посетило прозрение. Я всё вспомнил! Я, как Штирлиц в подвале у Мюллера, всё вспомнил! Помните ту ситуацию, когда ему было нужно убедительно оправдаться за свои «пальчики» на чемодане с рацией? Он приплёл ещё туда детскую коляску, всё взвесил и позвал за стариком Мюллером сказать, что всё вспомнил?

      – Что вспомнил-то? – спросила жена.

      – Всё! – ответил я и посмотрел на часы. Время было начало двенадцатого. – Понимаешь, я где-то читал, не помню где, да это уже и не важно, что ночная жизнь в Токио заканчивается в одиннадцать. Поесть в ресторанах можно до девяти, а десерты у них подаются до десяти.

      – Но это же ерунда какая-то?

      – Это совсем даже не ерунда!

      – Что же, если до девяти не успел поесть – до утра голодным ходи?

      – Получается, что так. Помнишь в Лондоне? До одиннадцати – и всё! Потом все пабы закрыты. А в супермаркетах? Не помню, в котором часу в спиртных секциях решетки опускаются. Я ещё пива тогда не мог купить! Здесь тоже свои порядки.

      – В девять часов? Но это же идиотизм!

      – Идиотизм. Но нация должна быть здоровой и с утра работать!

      Швейцар уже кланялся, предлагая нам всё же выйти из лифта.

      – Да