Твоя капля крови. Ина Голдин

девицы у вас легкого нрава, так что пусть пеняют на себя.

      – Вы рассказали об этом князю?

      Глаза помещика вдруг полыхнули; он резко выпрямился.

      – А не настал еще тот день, когда я к вашему батюшке побегу жаловаться, как дитя к мамке. Я ни за мамкину юбку, ни за княжью власть не прячусь. Сами мы это дело уладили. Если гарнизон пары своих недосчитается, так, может, в следующий раз другой дорогой поедут.

      Стефан уронил голову на руки.

      Добрая Мать…

      – Когда это было?

      – Да уж недельку они в лесу мух кормят… А что, муха тоже живая тварь, ее кормить надобно, так лучше державниками, чем нашими…

      Помещик гулко захохотал, откинувшись на спинку стула.

      Неделю назад. Положим, пока обнаружат, что в лесу нехорошо пахнет, и поймут, что солдаты не дезертировали, пройдет еще неделя. Еще две – на письмо в Остланд с просьбой о разбирательстве.

      А потом хозяин поместья сам отправится кормить дружественных мух…

      – Вы-то что ж молчали? – напустился Стефан на управляющего. Но тот меланхолично жевал жесткое крылышко и озадаченным не казался.

      «Солома, – подумал Стефан. – Хорошая сухая солома, которая может месяцами лежать в амбаре и давать приют всем влюбленным хутора. А потом в один прекрасный день в амбар попадает искра».

      Перед восстанием Яворского все было по-другому – или так казалось теперь, а тогда юность туманила взгляд… Тогда Бяла Гура была сильнее, под знамена к Яворскому шли и шли люди, и казалось, что остландскую цепь они порвут шутя, как силач на ярмарке. Но и ненависть была крепче. А теперь и силы не те, ненависть – выцветшая, неяркая, больше похожая на отчаяние.

      А желание бунтовать – осталось.

      Под конец обеда помещик, изрядно развеселев, стал громко шептать ему, что если-де они с батюшкой все ж соберутся, так у него есть кого прислать в подмогу. То ли он все же доверял остландскому советнику, то ли рассказывал об этом всякому, стоило лишь достаточно выпить.

      По пути домой Стефан сказал управляющему:

      – Это плохой способ защищать отца.

      Тот несколько шагов проехал молча – Стефан решил, что он не услышал. Но управляющий сказал себе в усы.

      – Вы давно не были дома, мой князь. Его светлость сильно переменились.

      Ваш отец уже не в том возрасте, чтобы травить оборотней…

      – Я… понимаю.

      – И беспокоить его я лишний раз не стану. Не впервой. Спишут на разбойников.

      – Вы думаете, державники его не побеспокоят, когда узнают, что творится на его землях?

      Лошади разбрызгивали копытами грязь радостно, словно дети, шлепающие по луже.

      – Ну хорошо, – сказал Стефан, начиная раздражаться. – Отца не тревожьте, но я хочу, чтоб о любом подобном случае вы извещали меня.

      – Так ведь, мой князь, письма там читают. Будет весь Остланд знать, какие непотребности у нас творятся. Да и его светлость этого не позволит.

      Захотелось зажмуриться, уткнуться лбом коню в гриву.