Легенды губернаторского дома. Натаниель Готорн

Горе тому, кто посмеет осквернить их! И первым делом пора покончить с гнусным алтарем богохульства и идолопоклонства! Мы свалим это разубранное цветами бревно!

      И, выхватив из ножен шпагу, Эндикотт нанес сокрушительный удар по славному майскому дереву. Сопротивлялось оно недолго. Унывно застонав, стряхнуло на плечи неистового своего противника целый каскад лепестков и листьев – и стройный сосновый ствол покачнулся и рухнул наземь со всеми ветками, цветами и лентами, как древко побежденного знамени, как символ минувшего счастья. Легенда утверждает, что небо после этого сразу потемнело и тени от деревьев сделались еще более зловещими.

      – Конец! – воскликнул Эндикотт, обозревая с торжеством плоды своих трудов. – Конец последнему в Новой Англии майскому дереву! Оно повержено во прах, но это лишь первый шаг: я твердо верю, что подобная судьба уготована всем шутам и бездельникам среди нас и среди наших потомков. Аминь! Так говорю я, Джон Эндикотт!

      – Аминь! – подхватили его товарищи.

      Но из уст почитателей майского дерева при виде их низвергнутого идола вырвался глухой стон. Услышав этот стон, вождь пуритан обвел глазами пеструю толпу ряженых: маски по-прежнему скалили свои хохочущие рты, но странным образом выражали теперь скорбь и смятение.

      – Доблестный капитан, – произнес Питер Пэлфри, старейшина отряда, – что делать с пленными?

      – Я полагал, что, сокрушив майское дерево, не стану сожалеть о нем, – ответил Эндикотт, – но теперь почти готов водрузить его на прежнее место и заставить каждого из этих богомерзких язычников еще раз хорошенько поплясать вокруг своего кумира. Отменный получился бы позорный столб!

      – Тут и сосен в избытке, – возразил Питер Пэлфри.

      – Твоя правда, почтеннейший, – согласился капитан. – Итак, свяжите эту банду идолопоклонников да задайте-ка им плетей для начала; позднее суд назначит им всем наказание по справедливости. Самых отпетых негодяев нехудо бы посадить в колодки, чтобы поразмыслили на досуге, но придется подождать, пока мы с божьей помощью доберемся до одного из наших благоустроенных поселений. Приказ относительно дальнейших мер, как то: клеймение, отрезание ушей и прочее воспоследует в самом скором времени.

      – Сколько плетей назначить попу? – спросил старейшина.

      – Этого пока оставьте, – ответил Эндикотт, метнув на преступника суровый взгляд из-под насупленных бровей. – Его гнусные злодеяния будет рассматривать Генеральный суд – он один полномочен решить, достаточно ли подвергнуть его обычному наказанию плетьми либо длительному тюремному заключению, или же он достоин более строгой кары. Пусть знает, что получит по заслугам! К тем, кто нарушает гражданские законы, допустимо иногда проявить милосердие, но горе тому нечестивцу, который посягнет на нашу веру!

      – А что делать с медведем? – продолжал допытываться старейшина. – Выпороть, как прочих плясунов?

      – Сей же час пристрелите