Черный рыцарь Артур Ярош. Книга 3. Защитник униженных. Виктор фон Фальк

забыл мою обиду, но стал даже снисходительнее и ласковее к моим родителям.

      Время проходило, а мой отец начал даже подумывать, будто я несправедливо оскорбил тогда управляющего, что он вовсе не имел серьезного намерения обижать нашу Анну. Но я не разделял оптимизма моего отца.

      Мне казалось, что все это спокойствие было только наружное, что под этой холодной корой таился вулканический огонь, который в одно пасмурное утро обрушится на нашу голову уничтожающей все лавой.

      Я замечал, что управляющий часто бродил в окрестностях нашего домика, очевидно ища случая встретить мою сестру и поговорить с ней. Но мы с тех пор тщательно берегли Анну, и без особой нужды она не отлучалась из дому.

      Прошло еще несколько времени.

      Между тем наступил день, в который я должен был отправиться в ближайший город, чтобы отбывать воинскую повинность.

      Я был, конечно, принят на службу, и несколько дней спустя, я должен был расстаться с родителями и Анной, ибо полк, в который я был назначен, находился далеко от моего родного дома».

* * *

      Пухлер замолк, как бы желая немного отдохнуть и собраться с мыслями.

      Его лицо приняло теперь еще более мрачное и суровое выражение.

      Старый князь и лорд Вардмур с живым интересом глядели на этого гиганта, на мужественном лице которого ясно отражались роковые следы долгой мучительной, душевной скорби.

      Елизавета устремила полный участия взор на этого простодушного человека, который в этот вечер спас ее от великой беды.

      Но вот Пухлер откинул назад голову и, проведя рукой по лбу, взглянул на своих слушателей, прежде чем продолжить свой рассказ.

      Глава 68–70. Месть

      Могильная тишина царила в камере трех каторжников. Только тихий и равномерный голос Пухлера печально звучал среди этой тишины:

      «И для меня наступила новая жизнь, о которой я раньше не имел понятия. Однако я скоро привык к военной службе и примирился со своей судьбой.

      Странное дело, я, столь сильно привязанный к родному дому, столь беспредельно любивший своих родителей и сестру, так скоро позабыл их в той новой сфере, в которую злая судьба забросила меня. Однако, я слишком несправедлив к себе, ибо в глубине своей души я ни на миг не забыл единственных дорогих для меня во всем мире существ.

      В первое время своей службы я почти еженедельно писал домой самые горячие послания и умолял отца известить меня, как они поживают без меня. Может быть, меня тревожило тайное предчувствие, и меня беспокоила мысль о том, что негодяй Жан Катильон воспользуется моим отсутствием для достижения своих гнусных целей и намерений на счет моей бедной сестры.

      Но я не получал из дому никакой весточки, ни одного ответа на все мои письма, и неудивительно, если я после нескольких месяцев упорного молчания со стороны моего отца прекратил свои послания.

      Напрасно ломал я себе голову над причиной изумительного молчания моих родных, я ничем не мог объяснить загадку. Тяжелая солдатская жизнь, также способствовала притуплению моих горячих чувств, к родным мне людям.