Восемьсот виноградин. Лаура Дейв

знают члены моей семьи. Сколько всего они скрывают.

      – Папа со мной поделился только недавно. Хотел убедиться, что виноградник мне не нужен. В чем я его и заверил.

      – Почему меня-то никто не спросил? А что, если виноградник нужен мне?

      – Тебе он тоже не нужен.

      Через двадцать дней я должна была переехать в Лондон и начать работать в новом британском представительстве нашей фирмы. Лондон. Город, в который я слегка влюблена с тех самых пор, как впервые прилетела туда к подруге на свадьбу. После приема я решила прогуляться и долго бродила по извилистым, мощенным булыжником улочкам, направляясь в сторону Пимлико[2]. Я представляла, как шагаю поздним вечером по волшебным лондонским улицам и фонари освещают мне путь к крошечному бистро, известному своей картошкой с розмарином. Я не могла поверить, что очень скоро это бистро станет ближайшей к моему дому закусочной, эти улицы – моими улицами. Пусть личная жизнь трещала по швам, переезд по-прежнему меня радовал.

      – Папа знает, что ты хочешь унаследовать виноградник ничуть не больше, чем я, – сказал Финн.

      – Дело не в этом.

      – К тому же на втором курсе ты заставила нас с Бобби подписать договор, в котором мы пообещали, что никто из нас не будет управлять виноградником и не позволит остальным. Помнишь?

      Конечно, я помнила. Помнила, почему составила тот договор. Учеба на юридическом давалась мне тяжело, и в глубине души я мечтала все бросить и уехать домой. Однако уехать значило бы признать поражение, отказаться от мечты построить другую, более стабильную жизнь. А я не желала сдаваться сама или позволить сдаться братьям.

      – Бобби наверняка до сих пор хранит этот гребаный договор.

      Я указала на Финна пальцем.

      – Не выражайся. Кстати, ты что, правда собрался переезжать?

      – Думаю, тебе лучше не вмешиваться.

      – Я бы с радостью, но вы оба сыпете намеками – трудно не обращать внимания.

      Финн воткнул вилку в лазанью, словно вбил в землю кол, чтобы отгородить от меня свою порцию.

      – Хорошо, я расскажу. Только не надо меня осуждать.

      – Разумеется.

      – Нет, не разумеется. Когда ты все услышишь, то заговоришь по-другому. Тебе покажется, будто ты понимаешь, в каком я положении. На самом деле ничего ты не понимаешь.

      – Почему? Что ты сделал?

      – По-твоему, это хорошее начало?

      Я положила вилку и пододвинула форму с лазаньей поближе к Финну – в знак примирения.

      – Ради большей беспристрастности давай представим, что речь о ком-то другом. О посторонних людях, а не о твоих братьях. О парне по имени Марк и о парне по имени Джесси.

      Интересно, кем себя видит Финн – Марком или Джесси? Наверное, Джесси.

      – Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Не пытайся угадать, кто из них я.

      – Есть в твоей истории другие персонажи?

      – Только Дейзи, – сказал Финн и вздохнул – по-настоящему вздохнул. – Джесси познакомился с ней еще в юности. Тогда же и полюбил. Но Джесси – парень, а все парни дураки. Шестнадцатилетние парни такие дураки, что даже не знают, что такое дурость.

2

Пимлико – район в центральной части Лондона.