Владимир Маяковский: тринадцатый апостол. Трагедия-буфф в шести действиях. Дмитрий Быков

железные книги!

                                       Под флейту золоченой буквы

                                       полезут копченые сиги

                                       и золотокудрые брюквы.

                                       А если веселостью песьей

                                       закружат созвездия «Магги» —

                                       бюро похоронных процессий

                                       свои проведут саркофаги.

                                       Когда же, хмур и плачевен,

                                       загасит фонарные знаки,

                                       влюбляйтесь под небом харчевен

                                       в фаянсовых чайников маки!

      Вот – стихи великого рекламщика; и собственные чувства он рекламирует с той же гиперболизацией, с какой нахваливает товар. Это было ясно уже в «Дешевой распродаже» – сплошное «налетай, подешевело»: на душевную катастрофу приглашаются все зрители. Новосибирский исследователь Максим Маркасов отмечал «попытку героя занять исключительное положение во Вселенной, причем как в интеллектуально-духовном, так и в физическом смысле» («Поэтическая рефлексия Маяковского в контексте русского авангарда») – как же тут без рекламы? И это слияние самохвальства и катастрофы остается неизменным во всей его дальнейшей работе. Например: какая реклама без гиперболы?

                                       При лампе – ничего.

                                       А потушишь ее —

                                       из-за печек,

                                       из-под водопровода

                                       вылазит тараканьё

                                       всевозможного рода:

                                       черные,

                                       желтые,

                                       русые —

                                       усатые,

                                       безусые.

                                       Пустяк, что много,

                                       полезут они —

                                       и врассыпную —

                                       только кипятком шпарни.

                                       Но вот,

                                       задремлете лишь,

                                       лезет

                                       из щелок

                                       разная мышь.

                                       (1922)

                                       Слышу:

                                       тихо,

                                       как больной с кровати,

                                       спрыгнул