Башня ласточки. Анджей Сапковский

понимаю.

      – И не надо. Просто поверь мне.

      – Гиселеру ты сказал…

      – Забудь о Гиселере. Если хочешь жить, забудь о них о всех.

      – Почему?

      – Останься со мной. Я сдержу обещание, Снежная Королева. Украшу тебя изумрудами… Осыплю ими…

      – Да уж, ничего не скажешь, самое время шутковать.

      – Шутить никогда не поздно.

      Хотспорн вдруг обнял ее, прижал плечом и принялся расстегивать блузку. Бесцеремонно, но не спеша Цири оттолкнула его руку.

      – Действительно! Нашел же время!

      – Для этого любое время хорошо. Особенно для меня, сейчас. Я тебе сказал, это позвоночник. Завтра могут возникнуть трудности… Что ты делаешь? Ах, холера тебя…

      На этот раз она оттолкнула его сильнее. Слишком сильно. Хотспорн побледнел, закусил губу, застонал.

      – Прости. Но если человек ранен, ему положено лежать спокойно.

      – Близость твоего тела заставляет меня забыть о боли.

      – Перестань, черт тебя побери!

      – Фалька… Будь снисходительной к страдающему человеку.

      – Будешь страдающим, если руки не уберешь! Ну, быстро!

      – Тише… Бандиты могут нас услышать… Твоя кожа как атлас… Не крутись, черт побери!

      «А, хрен с ним, – подумала Цири, – будь что будет. В конце концов, что за важность? А интересно. Я имею право быть любопытной. Какие уж тут чувства? Взгляну на это мероприятие потребительски, вот и все. И беспретенциозно забуду».

      Она подчинилась прикосновениям и удовольствию, которое они принесли. Отвернула голову, но сочла это излишне скромным и обманчиво ханжеским – не хотела, чтобы он решил, будто соблазнил невинность. Взглянула ему прямо в глаза, но ей это показалось слишком смелым и вызывающим – такой она тоже не хотела казаться. Поэтому просто прикрыла глаза, обняла его за шею и помогла разделаться с пуговичками, потому что у него дело шло туго и он только напрасно терял время.

      К прикосновениям пальцев добавилось прикосновение губ. Она уже была близка к тому, чтобы забыть обо всем на свете, когда Хотспорн вдруг замер. Несколько секунд она терпеливо выжидала, помня, что он ранен и рана должна ему мешать. Но все слишком уж затягивалось. Его слюна застывала у нее на сосках.

      – Эй, Хотспорн! Уснул, что ли?

      Что-то потекло ей на грудь и бок. Она прикоснулась пальцами. Кровь.

      – Хотспорн! – Она столкнула его с себя. – Хотспорн, ты умер?

      «Глупый вопрос, – подумала она. – Я же вижу. Я же вижу, что он мертв».

      – Он умер, положив голову мне на грудь. – Цири отвернулась. Угольки в камине полыхнули красным, порозовили ее покалеченную щеку. Возможно, был там и румянец. Впрочем, в этом Высогота уверен не был.

      – Единственное, что я тогда чувствовала, – добавила она, по-прежнему отвернувшись, – это разочарование. Тебя это шокирует?

      – Нет. Как раз это-то – нет.

      – Понимаю. Я стараюсь не разукрашивать рассказ, ничего не исправлять. Ничего не утаивать. Хотя порой такое желание возникает, особенно касательно утайки. –