Башня ласточки. Анджей Сапковский

будто точно знал, что подсчет вышел в его пользу. «Будь он еще не такой старый, – вздохнула украдкой Цири. – Но ведь ему, пожалуй, под тридцать».

      – Турмалин. – Пальцы Хотспорна нежно коснулись ее уха и серьги. – Красивые, но всего лишь турмалины. С удовольствием подарил бы тебе и вдел изумруды. Они много зеленее, а значит, больше соответствуют твоей красоте и цвету глаз.

      – Знай, – процедила она, нагло глядя на него, – что, если твоя возьмет, я потребую изумруды вперед. Потому как ты ведь не только лошадей трактуешь потребительски, Хотспорн. Утром, после упоительной ночи, ты решишь, что вспоминать мое имя – дело слишком претенциозное. Собачка Дружок, киска Мурка и девочка Марыська!

      – Ну, гордыня! – неестественно рассмеялся он. – Ты можешь заморозить самое горячее желание, Снежная Королева.

      – Я прошла хорошую школу.

      Туман немного рассеялся, но по-прежнему было грустно и тоскливо. И сонно. Сонливость была грубо прервана криками и топотом. Из-за дубов, мимо которых они в этот момент проезжали, вырвались конники.

      Цири и Хотспорн действовали так быстро и так слаженно, словно тренировались не одну неделю. Развернули лошадей, пошли с места в карьер, прижимаясь к гривам, подгоняя лошадей криком и ударами пяток. Над их головами зафурчали перья стрел, поднялся крик, звон, топот.

      – В лес! – крикнул Хотспорн. – Сворачивай в лес! В чащобу!

      Они помчались, не снижая скорости. Цири еще крепче прижалась к конской шее, чтобы хлещущие по плечам ветки не скинули ее с седла. Она увидела, как арбалетный болт отстрелил щепу от ствола ольхи. Криком подогнала лошадь, в любой момент ожидая удара стрелы в спину. Ехавший первым Хотспорн вдруг странно охнул.

      Они перескочили через глубокую рытвину, сломя голову съехали по обрыву в тернистую чащу. И тут вдруг Хотспорн сполз с седла и рухнул в клюкву. Вороная кобыла заржала, взвизгнула, мотнула хвостом и помчалась дальше. Цири, не раздумывая, соскочила, хлопнула свою лошадь по крупу. Та последовала за вороной, Цири помогла Хотспорну подняться, и оба нырнули в кустарник, в ольховник, перевернулись, скатились по склону и свалились в высокие папоротники на дне яра. Мох смягчил падение.

      Сверху по обрыву били копыта погони – к счастью, идущей по высокому лесу за убегающими лошадьми. Их исчезновение в папоротниках, казалось, не заметили.

      – Кто такие? – прошипела Цири, выкарабкиваясь из-под Хотспорна и вытряхивая из волос помятые сыроежки. – Люди префекта? Варнхагены?

      – Обычные бандиты… – Хотспорн выплюнул листок. – Грабители…

      – Предложи им амнистию, – скрипнула песком на зубах Цири. – Пообещай им…

      – Помолчи. Еще услышат, чего доброго.

      – Эге-гей! Ого-го! Зде-е-еся! – долетало сверху. – Слева заходи! Сле-е-ева!

      – Хотспорн?

      – Что?

      – У тебя кровь на спине.

      – Знаю, – ответил он холодно, вытягивая из-за пазухи сверток полотна и поворачиваясь к ней боком. – Затолкай