Окно ЗАМа. Irina Zheltova

его любой перепьет, – печально протянул Пол. – Не трогай парня. О мертвых уж либо хорошо…

      – … либо ничего, кроме правды, – перебил его Джон. – Мерзкий парнишка был. Туда ему и дорога.

      – Джон! – Пол давно уже привык к подобным выходкам друга, но все равно считал нужным каждый раз осаживать бестактного шута.

      – Что, качественную дурь тебе подгонял? Иначе чего бы ты за него заступался? И именно с ним первую марку лизнул…

      – Не надоело? – устало выдохнул Пол. – В который раз уже обсуждаем тот мой первый ЛСД-трип. Если бы не Тара, меня, может, сейчас и в живых-то не было. Он опытный, проконтролировал дозировку… А с тобой вдвоем мы бы точно угробились.

      – Барри тоже ох какой опытный! – проскрипел Джон, вытягиваясь в струнку и корча странные рожи.

      – Ты же понимаешь, что мы не можем вечно топтаться на месте. Наша музыка должна развиваться, и Барри очень помогает мне в этом. Достает эксклюзивную литературу и фильмы, какие-то дефицитные билеты на редкие спектакли.

      – Плевать я хотел на всю эту богемную чушь. Хочу быть старым рок-н-ролльщиком в драной коже, как в Гамбурге.

      – А кто мне только что заявил, что мы богема, а? – подловил его Пол и тут же тепло улыбнулся.

      – Богема, – черт побери, – тут не поспоришь. И мне мерзко от этого. Все эти бассейны, роллс-ройсы, лимузины, дорогие вечеринки, шикарные шмотки, дома, где легко потеряться… как будто все это не со мной происходит. Это не я, не тот 19-летний Джон, который верил в вечную любовь и вечное счастье, не заключающееся в деньгах и количестве тачек. Слушай, давай бросим все это, а? Ну вот хоть прямо сейчас. Выкупим тот остров. Ну или какой-нибудь другой, если тебе конкретно тот не по душе. Поселимся там, пошлем к дьяволу весь мир, пусть лопают Сержанта и наслаждаются, а у нас будет свой маленький мир.

      – Думаешь, о таком счастье мечтал юный Джон бунтарь? – усмехнулся Пол, протягивая руку и осторожно гладя Джона по запястью. – Уединенная жизнь на краю света? Джон хотел славы, денег, девушек, яркой и беззаботной жизни.

      – Он любить хотел, – обиженно выдавил из себя Джон. – Не как богема.

      – Любить весь этот мир со всем его разнообразием, любить и исправлять его, изменять к лучшему, быть его частью, но одновременно и возглавить. Вот такой сумасшедший и неповторимый гений был тот юный Джон, – губы Пола вновь растянулись в доброй улыбке.

      – Нет, тебя, – неуклюже брякнул Джон и тут же прикусил язык, отворачиваясь и отчего-то болезненно надеясь, что Пол не поймет и даже переспрашивать не станет, просто пропустит этот выношенный годами, вымученный порыв нечаянной дерзости мимо ушей и дальше продолжит вспоминать юного Джона бунтаря.

      Но Пол нахмурился и по стародавней привычке закусил большой палец: чем неуютнее ему было, тем дольше он не вынимал палец изо рта. Джон замер, чувствуя, как бьется о грудную клетку совершенно осатаневшее сердце.

      – Не как богема? – наконец, переспросил Пол. – А как любит богема?

      Обиделся, – осенило