Он и она. Роман Воронов

обратилась в голос:

      – Готова пир начать я, но жду еще одного гостя. Как только он войдет и вкусит предложенного, приступим и мы.

      Гул одобрения пробежал по ожившим рядам, первый Советник, державшийся изо всех сил, в конце концов не сдюжил и молча завалился на бок без чувств.

      «Угадал, бесенок», – вспомнила Царица ставку Шута, и улыбка влюбленной женщины предательски озарила ее лицо. Только успели беднягу Советника вернуть к жизни посредством чана с ледяной водой, целиком вылитой ему за шиворот, как в шатер вместе с горячим дыханием песков ворвался Шут и, приняв подобающую церемониймейстеру позу, объявил:

      – Последний из приглашенных, но не последний из значимых.

      После чего еще раз распахнул полог и взорам присутствующих предстал сгорбленный, шатающийся от слабости раб в одной набедренной повязке. Столь худого, изможденного тела и представить себе было сложно: ребра, казалось, распирали его грудную клетку так сильно, что натянутая на них кожа готова была вот-вот лопнуть; выпуклые, почти вывалившиеся наружу колени едва удерживались в чашках, сохраняя условную связь между берцовой и бедренной костями.

      – Где ты нашел этот ходячий скелет? – воскликнула пораженная видом вошедшего Царица.

      – Выкопал мумию и содрал с нее тряпье, – не замедлил с ответом Шут. – Только вот не смог узнать этого фараона.

      Шатер вздрогнул от хохота, вряд ли не очень удачная шутка стала причиной тому, скорее смех имел нервный характер от затянувшегося ожидания и невнятного понимания странной задумки Царицы.

      Шут взял под руку «фараона» и, подведя смутившегося от всеобщего внимания гостя к хозяйке пира, усадил рядом с собой.

      – Видел ли ты что-нибудь подобное? – спросила Царица у раба и обвела рукой ломящийся от угощений стол.

      – Нет, Ваше Великолепие, – пробормотал раб, не сводя глаз с еды.

      – О, скелет не только умеет ходить, но и говорить, – воскликнула Царица, и придворные снова поддержали ее смехом.

      – А как бы я с ним договорился? – вставил Шут, и уже сама Властительница весело рассмеялась.

      – Что изволите, уважаемый фараон, вы кушать поутру? – задала она вопрос рабу.

      – Чашку воды, – был ответ.

      – А в полдень?

      – Половину ржаной лепешки с отрубями.

      – Чем балуете себя вечером?

      – Дюжиной плетей, – раб поежился, и его уродливо выпирающие из спины лопатки заходили ходуном, словно челюсти какого-то неведомого существа, забравшегося под кожу, пожирали своего хозяина изнутри.

      – Дайте пол лепешки, – приказала слугам Царица.

      Ей принесли целый хлеб, пузатый, румяный, обсыпанный семенами и пряностями, на сверкающем серебряном блюде.

      – Ты можешь взять половину, – кивнула она рабу, – или сесть за стол и вкусить всего, чего пожелаешь. Выбирай.

      – Я, Государыня, остановлюсь на своем обычном рационе, – неторопливо проговорил раб, сглотнув слюну при виде румяного, восхитительно пахнущего хлеба.

      – Чем же не хороши тебе мясные и рыбные