Начисто. Юлия Резник

мы не находим.

      – Стань, я тебя с ними сфоткаю. Красивый получится кадр.

      Я поднимаю букет чуть выше, пряча за огромными бутонами цветов нижнюю часть лица. В груди щемит. Несмотря на то, что я, улыбаясь, дурашливо кручусь перед камерой.

      – На. Посмотри! По-моему, супер вышло.

      Открываю фотки. Их тут с десяток. Ту, где видно лицо, сразу ставлю на аватарку в соцсети. А самую красивую, где на фоне синего неба развеваются мои волосы, а большую часть лица прячет букет, выставляю на сайте знакомств. Мой зэк несколько раз просил, чтобы я прислала ему свое фото. Я, конечно, отказывалась. А сейчас… Не знаю. Просто захотелось. Глупо скрывать свою внешность, когда я поделилась с ним чем-то гораздо более интимным – историями из своей жизни, единственным четким воспоминанием об отце… С папой мы виделись всего пару раз. Однажды, когда мне было года два, он сам к нам приехал, а еще спустя несколько лет нас с братом отправили к нему на пару недель в Казахстан. Из той поездки, к сожалению, я мало что помню. Только наш выезд в степь на лошадях. Помню мощь коня под собой, его непривычный запах, крепкое тело отца за спиной, его заскорузлые смуглые руки, удерживающие уздечку… И зеленые в алых всполохах маков просторы. Это воспоминание – все, что мне осталось. Ведь спустя еще два года папа скоропостижно скончался.

      Цветы я ставлю в десятилитровое оцинкованное ведро. Это так красиво, что я опять щелкаю камерой.

      Подходит Адиль. Задерживается задумчивым взглядом на букете, интересуется:

      – Ты помнишь, как мы…

      – Помню.

      Адиль вздыхает. Садится рядом со мной на порожек и обнимает за плечи.

      – Я часто думаю, как бы сложилась наша жизнь, если бы родители не развелись. Может, я не стал бы таким мудаком.

      – Ты не мудак.

      – Расскажи об этом Светке.

      – Что рассказать? – ловит обрывок разговора та, подходя к нам с тремя бокалами. Разбираем…

      – Какой я классный. Классный же? – усмехается брат, ловя жену за ручку и, несмотря на ее вялый протест, усаживая себе на колени.

      – Первоклассный, я бы сказала. Первоклассный кобелина.

      – Да блядь, Свет! Ну, какого хрена? Хорошо ж сидим, нет, ты опять начинаешь!

      Слушать ссору не хочется. Я встаю, думая вернуться к столу, когда слышу, как к воротам опять подъехали.

      – Ясь, там Молотов, кажись, прибыл, – замечает Валюха, вытягиваясь на цыпочках. Я киваю. Только что унявшееся сердце заходится в новом припадке. С тех пор, как он подал на развод с женой, в офисе гадают, кто стал тому причиной. Некоторые ставили на его ассистентку. И с тех пор, как он ее уволил, в кои веки взяв на работу компетентную, но ничем не выдающуюся с точки зрения внешности женщину, эти догадки только укрепились. Вроде как зачем юной прелестнице прозябать за три копейки в приемной, когда у нее такой папик… Но я-то знаю, что они ошибаются. Игорь ломал свою привычную жизнь в угоду совсем другой женщине.

      – Привет. Не ждала, что ты приедешь.

      – Не ожидал,