Странники Одиннадцати Пространств. Нет худа без добра. Александра Алексеевна Василевская

будет, такой и судьбе быть, – в несвойственной для себя манере, без единой нотки сарказма или насмешки отвечает Семиларен.

      – Сверху? Почему не снизу, не сбоку…

      – Дубина ты стоеросовая, комок шерсти с клыками!!! – резко обижается Семиларен. – Сверх, единственный наш Бог – это Перводвигатель всего сущего, Распорядитель судеб, Блюститель чистоты душ…

      Семиларену не удаётся прочесть лекцию о богословии, так как Леод взрывается хохотом:

      – Ты серьёзно в это веришь? В какого-то там Сверха, который якобы за всё отвечает? Перводвигатель, ё-моё!

      – Ковёр ты ходячий!!! Что значит «якобы»? Ты никогда не замечал, что у судьбы определённый рисунок, что всё явно движется к какой-то цели? Думаешь, этот рисунок создают лишь слепые законы природы?

      – Вообще-то, ничто не предсказуемо до самого конца: вспомни квантовую механику!

      – Не доказательство ли это свободной воли Сверха?

      – При чём тут Сверх! У всего на свете природа вероятностная, вот в чём дело! Есть же крошечный шанс, что прямо сейчас сюда телепортируется какое-нибудь ведро и упадёт мне прямо на голову. Он ничтожно мал, согласен, но он есть! Следовательно, нет ничего определённого, нет никакой судьбы, есть только стечения обстоятельств.

      – Судьба есть! На всё воля Сверха! Я в это верю!

      – То, что ты веришь, не означает, что так оно и есть!

      – Лучше бы на тебя действительно ведро упало, клыкастый комок шерсти!

      – Возможно, я погорячилось насчёт критического мышления у всех, – думает про себя Млем и удаляется.

      – Ну тебя, – заключает Леод, словно бы уловив мысль центора, и они с Семилареном расходятся – обменявшись, впрочем, напоследок презрительными взглядами. Семиларен, прыгая в свою каюту, сталкивается с Айзелом.

      – М-м-м… прошу прощения, хм, за неделикатность, но я, э-э-э, подслушал ваш с Леодом разговор и, хм, хотел бы тебе кое-что, гм, по этому поводу сказать, – робко, но в то же время с некоторой вкрадчивостью обращается к бленту фоксиллинда.

      – Я весь внимание, – живо отзывается Семиларен.

      – Твоя религия… хм, ты действительно веришь в некое сверхъестественное существо, управляющее всем и вся?

      – Верю.

      – Но почему? Почему ты, гм, веришь? У тебя же, эм, нет никаких доказательств существования…

      – Вера не нуждается в доказательствах, на то она и вера!

      – Э-э-э, я предлагаю тебе поразмыслить вот над чем. Ты же, гм, не веришь ни в каких других богов, верно? Ни в чучундрских, гм, Гэрха и Тэрха, э-э-э, ни в ликантропскую Светлую Богиню-Прародительницу Вуухту, ни в человеческие, хм, пантеоны богов?

      – Нет, конечно! С чего это мне служить чужим богам?

      – Подумай: если у тебя нет оснований, гм, верить в них, почему ты веришь, эм, в своего бога? Неужели, э-э-э, дело только в традициях, которые приняты, хм, в твоём обществе? Представь, э-э-э, что ты не принадлежишь ни к какой группе блентов, или ты, гм, вообще не блент. Какие, э-э-э, у тебя тогда останутся причины, хм, для веры в бога?

      Ответом