Странники Одиннадцати Пространств. Нет худа без добра. Александра Алексеевна Василевская

ты всё ещё чувствуешь себя неловко, посмотри, что кладу в биореактор я.

      – На пробирке написано… твоё полное имя на хокене! Это твои клетки?!

      – Да, друг мой!

      – Но ты же последний из своего вида, ты мог бы их использовать для того, чтобы восстановить своих братьев!

      – При мне всегда триллионы клеток.

      – Да и ешь ты… очень редко!

      – Конечно. Всё благодаря восьминогим подкрадам. Эти сильные и очень умные хищники сделали нас, хокенд’ивенов, теми, кто мы есть. Они следовали за нами по пятам, не давали покоя ни днём, ни ночью. Только в негостеприимных горных пустошах подкрады нас почти не преследовали. Так мы и научились обходиться малым – кстати, не только в еде. Хотя мы по традиции и ругаемся подкрадами, на самом деле мы им глубоко благодарны. Интересная связь, не правда ли?

      – Ещё бы.

      Стив уходит с кухни. Обдумывая всё, что сказал терраформ, Витс и не замечает, как из собственных лейкоцитов сооружает с помощью синтебиотека самый настоящий стейк. И без колебаний пробует его.

      Результат, впрочем, Витсу не нравится.

      – Мда, – бормочет землянин. – То ли я так плохо готовлю, то ли я и вправду такой невкусный.

      – То есть, это, ну, ты не будешь, как бы, доедать, а? – раздаётся вдруг тонкий голос лопхофсслы из-под кухонной раковины.

      – Э-э-э… пожалуй, не буду. Нет, никакой я не дикарь-каннибал. Труп коровы и живой салат меня устроят гораздо больше.

      Витс усмехается. Кажется, его действительно больше не смущает своеобразная кулинарная этика Космоса с большой буквы, раз он позволяет себе такие… солёные шуточки!

      – А ты… кстати, как тебя зовут? – интересуется человек у лопхофсслы.

      – Я, это, Юрксла Заксла, значит, – отвечает обитатель кухни.

      – Витс, очень приятно. Держи свой стейк.

      – Это самое, как его, спасибо!

      Прижав к себе шестью тонкими ручками продукт необычного кулинарного эксперимента, Юрксла уползает в своё скромное обиталище. Витс же понимает, что не так уж и плохо быть тем, кто отдаёт свои клетки другим существам для еды. Наоборот, есть в этом что-то альтруистичное и даже умиротворяющее.

      В отличие от Витса, который впервые за долгое время обрёл покой, Млем терзается многими странными мыслями. Несмотря на то, что его друг – точнее, бывший друг Донлэ никогда не был для него авторитетом, слова декаперода глубоко запали в мозг центору. Пусть даже эти слова были и не его собственными, а йорзскими. Предопределённость истории и неистребимые инстинкты – вот что тревожит Млема. Поговорить о первом оно решает с Джексом, который, как оно чувствует, ещё не до конца смирился с потерей Фордокс-Примы, хотя и всеми силами пытается это скрыть, даже от самого себя. Дверь в каюту киборга немного приоткрыта – а это, как знает давний друг Джекса, знак того, что войти и поговорить очень даже можно. И всё же, вежливое по природе центор аккуратно интересуется, заглянув в каюту тремя из пяти глаз:

      – Джекс, можно к тебе зайти?

      – Можно