Водоворот. Маргарита Симоньян

Вероника. – Сплин.

      – Все из-за Сурена?

      – Из-за кого? – Вероника испуганно отвела взгляд от зеркала.

      – Сурен, водитель твой, тебя раздражает, ты говорила.

      – А! Да. Водитель. Редкий идиот. Просто бесит.

      И Вероника снова принялась втирать чудодейственный эликсир в носогубные складки.

      – Ты сегодня сопровождаешь Полину в аэропорт. Мне нужно дискретно поговорить по дороге с Пал Палычем, – не комильфо отправлять ее одну с водителем, – сказал Вадик.

      Вероника слегка кивнула.

      Въезд в вип-зал был закрыт из-за недавней грозы, выведшей из себя нервную Мзымту так, что она снесла половину взлетно-посадочной полосы и парковку. Пришлось тащиться в обход, по общему тротуару.

      Над раздраженной рекой сутулился новый аэропорт. Таксисты сидели на корточках у серых переносных ограждений, отделивших от них улыбчивый мир гигантских украшенных бриллиантами ролексов на рекламных щитах, официантов вип-зала в белых передничках, коктейлей апероль-шприц с апельсиновой долькой, улыбающейся из пузырчатой глубины, мраморных стен, кожаных кресел и тихих, почтительных, в черных костюмах, водителей мерседесов.

      Таксисты помнили времена, когда здесь не было никаких ограждений и бомбилы подтягивались по утрам прямо к старому аэропорту, пили кофе из турки, до обеда играли в нарды, прикручивая шипящую рацию, требовавшую от них куда-то зачем-то поехать: «Гумария, второй подъезд возле гор, сколько могу повторять, кто у меня поедет?»; презрительно провожали черными взглядами Магадан и Иркутск, тащившие свои оклеенные скотчем баулы к автобусу или маршрутке, дожидались московского рейса и, нехотя дефилируя к выходу из сарая, десятилетиями служившего пунктом выдачи багажа, бросали:

      – Две тысячи до «Жемчужины», дешевле только маршрутка тебя повезет.

      Теперь в черных глазах таксистов отражалось сияющее стекло нового аэропорта и угадывалось осознание, что их крикливое время покосилось и скоро рухнет в забвение, как тот казавшийся вечным сарай с багажом.

      Так же неловко, как сами таксисты, лишней неряшливой горсточкой у каймы сизой лужи сгрудились их окурки, словно бы не решаясь нарушить ее горделивую гладь, украшенную бензинными переливами, похожими на Полинин неоновый маникюр, заметив который, Вероника с ностальгией вспомнила расписные цветочки из своей прошлой жизни (Вадик разрешал ей носить только строгий прозрачный френч) и мысленно усмехнулась: попадись такая Полина в Вадикин золотой капкан, никогда бы ей не видать неоновых маникюров.

      Вероника под руку с Полиной – одна была в сдержанных светлых туфлях Кристиан Диор, другая просто на каблуках (тоже светлых и сдержанных, но безымянных) – брезгливо обходили сизую лужу, когда Вероника услышала:

      – Женщина, подожди, я тебя перенесу через нее!

      Вачик поднялся с корточек и смотрел на Веронику прямо, дважды прогладив взглядом все ее тело, улыбаясь рядом здоровых зубов, в котором не хватало одного слева, но остальные удивительным образом сохранили свою вызывающую белизну.

      Вероника